Политические деятели нынешнего времени нам всем хорошо известны, а вот деятели Февральской революции 1917 г., потрясшей всю Россию, стали проявляться недавно, после снятия всей идеологической и политической шелухи, как картины старых мастеров после реставрации. Одним из лидеров российского общества начала прошлого XX века оказался житель тульского края, видный земский деятель князь Георгий Евгеньевич Львов, лично возглавивший Временное правительство новой и демократической страны. Его кандидатуру поддержали и уходящая императорская власть в лице Государя Императора Николая II, и вся либерально-демократическая часть России, и действующая армия, боеспособность которой в большой мере зависела от работы общественных организаций возглавляемых князем.
Род Львовых один из старейших русских княжеских родов, ведущий свое начало с IX века от основателя древнерусского государства легендарного Рюрика, потомки которого дожили и до настоящего времени. В прошлом многие представители этой фамилии играли заметную роль в истории нашей страны. Но к началу XIX века и так небогатые кн. Львовы оскудели и, несмотря на принадлежность к высшей российской аристократии, естественно, не могли рассчитывать на блестящее будущее. Отец кн. Евгений Владимирович Львов (1818 - 1896) получил образование в институте корпуса инженеров путей сообщения. Однако служба по специальности его не привлекала и Львов служил сначала в Департаменте государственных имуществ, а позднее в 1-м Московском кадетском корпусе инспектором классов. В конце 40-х гг. Евгений Владимирович Львов женился на мелкопоместной дворянке Варваре Алексеевне Мосоловой, получившей в наследство от своей богатой родственницы имение Поповку в Алексинском уезде Тульской губернии. В 1858 г. кн. Львов выходит в отставку и вскоре выезжает вместе с женой и детьми за границу в Германию, где в это время проживал его старший брат Дмитрий, чтобы дать старшим детям европейское образование. Именно здесь, во время пребывания семьи за границей в Дрездене - столице Саксонии, 30 ноября 1861 г. и родился кн. Георгий Евгеньевич Львов. Абсолютно не умевший с детства говорить по-русски он, в дальнейшем, во всех своих поступках стал мерить жизнь необходимостью служения Отчизне.
После отмены крепостного права Львовы вынуждены были вернуться в Россию, ибо иных источников существования, помимо доходов от имения, семья не имела. С 1869 г. вся семья переезжает на постоянное жительство в Поповку, которая с этого момента становится единственной надеждой на будущее. Шесть лет беззаботного детства проведенные Георгием Евгеньевичем в имении «на вольной луговине деревенской жизни» наложили неизгладимый отпечаток на всю последующую жизнь, а такие черты характера как: простота и скромность, мягкость и созвучные природе среднерусской полосы сохранились у него на протяжении всей жизни. В посвященном ему жизнеописании Т.И. Полнера читаем: «...тихий, простой и скромный. Он был необыкновенно привлекателен и мил».
Его родители: отец - просвещенный алексинский помещик, надворный советник кн. Евгений Владимирович и мать Варвара Алексеевна, трогательные в своей любви и идеалах, много сделали для образования окрестного населения, писали учебники для начальной школы и книги для детей, которые одобрял и рецензировал гр. Л.Н. Толстой, друживший с семьей кн. Львовых. Более того, они открыли в своем доме школу для крестьянских детей, основали и были попечителями школы и библиотеки в г. Алексин. Живя наполненной жизнью тружеников, родители смогли дать такой-же запас сил и своим детям. Все их сыновья смогли стать известными личностями России начала века, несмотря на семейные финансовые затруднения: имение разорено и многократно заложено в банке, средства для жизни и образования детей приходилось зарабатывать повседневным трудом.
Гостеприимный дом Львовых в Туле в этот период времени становится одним из центров светской жизни города. В нем часто бывали губернатор и вице-губернатор, архиерей и руководители судебного ведомства, прогрессивные помещики и деятели культуры, в том числе писатели М. Е. Салтыков-Щедрин, служивший тогда управляющим Тульской казенной палаты, и, конечно же, давний знакомый семьи Львовых - гр. Л.Н. Толстой.
Для обучения младших сыновей Сергея и Георгия выбор родителей пал на частную классическую гимназию Л.И. Поливанова, имевшего репутацию выдающегося педагога и автора знаменитой хрестоматии. Однако, гимназические годы учебы Георгий Евгеньевич впоследствии вспоминал, как самые безрадостные годы своего отрочества и юности, которые не оставили в его памяти светлых воспоминаний. Будучи уже в старших классах гимназии в московском доме гр. Олсуфьевых молодой Георгий Евгеньевич находил больше развлечений, чем духовной пищи. Младший из братьев гр. Дмитрий Адамович Олсуфьев впоследствии так охарактеризовал князя: «Он был чистых, скромных нравов: ни в попойках, ни в распутстве, ни в сальных разговорах с товарищами он не участвовал. Но трудовую школу жизни… он начал проходить рано, и это, конечно, и способствовало и развитию в нем сильного характера, и исключительного трудолюбия… в моем представлении Георгий Львов остался человеком, далеко не разгаданным мною. Он был скромный, не блестящий, серый, но с большою внутреннею духовною и умственною жизнью, с сильным, почти аскетическим характером…».
По окончании гимназии, вернувшись в родовое имение, князь в меру своих сил и способностей все свободное время помогал брату Сергею по хозяйству. А для продолжения образования им был избран юридический факультет Московского императорского университета, который ранее закончил старший брат Алексей. Диплом об окончании университетского курса Львов получил в 1885 г. и в дальнейшем большая часть молодости и зрелой жизни князя была связана с работой в земствах, что возникли в России после принятия Императором Александром II «Положений о губернских и уездных земских учреждениях».
Георгий Евгеньевич начинал свою общественную службу в Тульском губернском земстве в 1892 г. как гласный от Алексинского, поработав и в Ефремовском уездах. В 1906 г. его уже избрали депутатом I Государственной Думы. Таким образом, Львов был гласным Тульского губернского земского собрания пятнадцать лет: являлся членом четырех редакционных и стольких же ревизионных комиссий, входил в состав долгосрочных и кратковременных комиссий по народному образованию, медико-санитарной, сельскохозяйственной, дорожной. Кроме работы в многочисленных комиссиях, князь по поручению губернской земской управы выступал на заседаниях земских собраний с докладами, предварительно глубоко изучая тот или иной обсуждаемый вопрос. За заслуги на этом поприще Георгий Евгеньевич был награжден орденом Св. Станислава 2-й ст. Проблемы народного образования, устройство детских приютов, помощь страдающим от голода крестьянам - вот далеко не полный список его повседневных трудов.
Львов был убежден в том, что правительство должно было иметь четкую программу помощи людям в неурожайные годы, когда голод распространялся на десятки губерний России. Князь предлагал не ограничивать земство какой-то одной формой помощи голодающим крестьянам, говорил о бинарной системе, о взаимодействие государственных, общественных, частных лиц. Как человек дальновидный Георгий Евгеньевич подчеркивал государственную значимость продовольственной проблемы, ставя ее по важности в один ряд с проблемой перевооружения российской армии. На такой высокий уровень он предлагал поднять решение вопроса борьбы с голодом.
Работая в Тульском губернском земстве, Львов раскрылся как человек государственно-мыслящий, как политик нового поколения. Именно в эти 90-е гг. XIX в. начинают складываться его общественно-политические взгляды либерального монархиста. Георгий Евгеньевич считал, что для процветания отечества нужно объединить деятельность земских гласных и земской интеллигенции в губернии. И первым шагом к такому сотрудничеству виделось созданием объединенных медико-санитарных советов при земской управе, которые организовали работу по медицинскому просвещению населения, борьбу с эпидемиями, оказывали помощь земским больницам, аптекам. Как земский гласный, князь сделал свой политический выбор, он вошел в группу земцев-либералов, стоявших за реформы, способные уничтожить бюрократический произвол, за осуществление гражданский прав. Имя Львова стало известным в земской среде, с ним стали связывать определенные успехи в земской жизни губернии.
В 1903 г. Георгий Евгеньевич был избран председателем тульской губернской земской управы. В архивных документах зафиксировано, что в феврале последовало его утверждение МВД, а в августе Львов приступил к работе, предупредив коллег, что не сможет сразу приступить к обязанностям главы управы. Дело в том, что в начале 1903 г. его супруга Юлия Алексеевна (урожденная гр. Бобринская) тяжело заболела. Ее лечили лучшие московские специалисты, потребовалась срочная операция, но все это не помогло. Княгиня скончалась 12 мая 1903 г., а совершенно потрясенный князь укрылся в Оптиной Пустыни: до конца своих дней он остался вдовцом и не имел детей. В такой тяжелый и трагический для себя период жизни Львов встал во главе Тульского земства.
Как председатель земской управы он осуществлял общий надзор за делами управы и ее отделов, следил за отчетностью, нес ответственность за содержание докладов управы. В тот период земская управа сосредоточила внимание на учреждениях здравоохранения и призрения. Были отремонтированы и переоборудованы отделения губернской земской больницы, улучшено санитарное состояние и обслуживание земского приюта для подкидышей и сирот; выстроен комплекс сооружений для психически больных людей: больница, хлебопекарня, баня, прачечная, водокачка, электрическая станция. Когда в июне 1905 г. состоялись выборы новой земской управы, то председателем управы был вновь избран князь, набравший 35 голосов из 60.
Либеральное земство приветствовало Манифест 17 октября 1905 года, считая необходимым воспитывать в гражданах навык к свободе, чтобы из свободы не родился беспорядок и своеволие. 6 июня 1905 года была организована представительная земская делегация к императору Николаю II с верноподданническим прошением во главе с кн. С.Н. Трубецким, в которой участвовал и кн. Г.Е. Львов. После издания Манифеста о даровании свобод, председатель Совета министров гр. С.Ю. Витте предлагал Львову занять пост министра земледелия, однако этот план не был осуществлен.
Очередной грубый выпад губернской администрации против Георгия Евгеньевича заставили того уйти из руководства местного земства и выдвинуть свою кандидатуру на выборах в I Государственную Думу. Так, одновременно с деятельностью в тульском земстве Львов с 1904 г. включился в Российское общеземское движение. От блока кадетов и октябристов он и был избран депутатом в Думу в 1906 году, где во все время ее работы старался трудиться в разнообразных комитетах, а не выступать с трибуны. После разгона I Думы 200 делегатов ее выехали в Выборг, где после 2-х дней возбужденных совещаний подписали зажигательное воззвание к народу. Князь один из немногих его не подписал, считая ненужным ввергать страну в анархию гражданского неповиновения и ответных шагов правительства. Позднее не сойдясь во взглядах с направленностью новых действий кадетской партии он покидает ее ряды.
Со времени образования земских учреждений, которые согласно закону о земской реформе должны были заниматься исключительно местным хозяйством, обнаружилось и их стремление к объединению. Инициатором налаживания связей между отдельными земствами в начале ХХ века выступила московская губернская земская управа во главе с ее председателем Д.Н. Шиповым, который решил привлечь Георгия Евгеньевича к общеземской деятельности, разглядев в нем талант организатора практических дел.
Когда 14 российских губернских земств из двадцати одного высказались за участие в помощи раненным русским воинам на фронтах русско-японской войны: госпитали, лазареты, перевязочные пункты, походные кухни, Львов был избран главноуполномоченным общеземской организации, действовавшей в Манчжурии. Он выехал туда в мае 1904 г. малоизвестным земским деятелем, в распоряжении которого было 360 человек (врачей, сестер милосердия, поваров), в том числе и два тульских врачебно-питательных отряда. Там, находясь во главе трудного, ответственного и обширного дела князь проявил огромную трудоспособность, политический такт, спартанскую простоту и нетребовательность личных качеств, организаторский талант и практическую хватку, что обеспечило четкую работу в сложных военных условиях земским отрядам. Его биограф Т.И. Полнер писал, что Львов был главным организатором земских успехов среди неудач непопулярной войны. При возвращении в Москву в начале октября 1904 г. он стал одним из героев русского общества и со времени японской компании имя князя стало широко известным и популярным не только в земских кругах.
Под влиянием военных неудач правительство пошло на некоторые уступки, не препятствуя земским деятелям собираться на частных квартирах для обсуждения своих проблем. В начале ноября 1904 г. в Петербурге состоялся знаменитый земский съезд, впервые высказавший открыто конституционные чаяния русской интеллигенции. Заместителями председателя съезда избрали ветерана и корифея земского движения, тверского земца И.И. Петрункевича и новичка в общеземском движении, туляка, Г.Е. Львова. На съезде он вошел в группу земцев - конституционалистов. Князь был также избран в состав земского бюро, исполнительного органа между земскими съездами. А в программу работы этого съезда был включен вопрос о помощи больным и раненым воинам. Львов выступил с отчетом о почти годичной деятельности общеземской организации в Манчжурии, который был воспринят с одобрением. Здесь на съезде впоследствии возникла мысль о перенесении общеземской деятельности в России, направив ее на борьбу с голодом, эпидемиями и другими народными бедами.
С началом революционной смуты 1905 г. созывать подобные съезды стало особенно трудно. Неоднократно Георгий Евгеньевич входил в состав особых земских депутаций, которые ходатайствовали об этом перед царем, князь умел ладить с большими чиновниками. Он участвовал во всех шести земских съездах 1904 - 1905 гг. Львов пережил за этот период глубокую эволюцию своих аполитических воззрений, став земцем-конституционалистом, признанным лидером общеземского движения. Но с организацией политических партий и работой 4-х Государственных Дум земские съезды утратили свое былое общественное значение.
Общеземская организация осталась, но ее работа уже не касалась вопросов политических. Ее главное внимание займут проблемы помощи русскому народу в чрезвычайных ситуациях голода, переселенческой политики, эпидемии. Георгий Евгеньевич - по-прежнему во главе этого движения. Не желая и сам заниматься политикой, он вновь организует общеземскую благотворительную деятельность. Там, где обнаруживается общенародное бедствие, там, где нужна скорая и действенная помощь - там находился и работал Львов. Он организовал (1906 - 1907 гг.) общеземскую помощь подвергшимся голоду регионам России. Когда в конце лета 1906 г. почти целиком сгорел деревянный город Сызрань, Общеземская организация снарядила туда врачебно-питательный отряд. Были открыты амбулатории и столовые, хлебопекарни и лавки необходимых товаров, продовольствия.
По инициативе князя общеземская организация осуществила большую продовольственно-благотворительную и врачебную помощь переселенцам, пострадавшим в (1907 - 1909 гг.) при столыпинской аграрной реформе в Сибири и на Дальнем Востоке. Все эти годы Георгий Евгеньевич занимался исключительно практической работой, затрагивающей нужды народа, именно такая работа у него лучше всего получалась. А на основе своих личных наблюдений и обработки статистических исследований Дальневосточного края и Сибири им была опубликована и благоприятно встречена в обществе книга «Приамурье». В том же году Львов выехал в Канаду знакомиться с бытом русских переселенцев пересек американский континент от океана до океана. А позднее, уже в 1913 г. он участвовал и выиграл с большинством голосов выборы на должность городского головы г. Москвы, но не был утвержден МВД. Активно способствовал открытию технического университета в Перми.
К середине июля 1914 г. Московское губернское земство планировало провести ряд совещаний относительно создания центральной санитарной организации земского типа, т.к. подобное учреждение было необходимо в условиях надвигающейся войны. Георгий Евгеньевич, как руководитель созданной еще в период русско-японской войны Общеземской организации, оказался в числе лиц, приглашенных к обсуждению этого проекта. Речь тогда шла об организации эвакуации больных и раненых воинов из распределительных пунктов с последующим размещением их в местных госпиталях, создавать которые также должен был будущий Всероссийский земский союз (ВЗС).
На учредительный съезд ВЗС, что проходил 30 июля 1914 г., съехались представители 35 губернских земств. Имя князя в то время было широко известным и популярным в Российском обществе и 37 голосами против 13 - Львов стал главным уполномоченным Земсоюза. Созданная организация объединила все губернские земства России, кроме Курского, консервативное руководство которого в пику либералам решило действовать самостоятельно. А несколькими днями спустя, городские головы страны, следуя земскому примеру, объединились во Всероссийский союз городов (ВСГ) с аналогичными же функциями.
Тем временем Георгий Евгеньевич приступил к налаживанию текущей работы Земсоюза. Не будучи «кабинетным» руководителем, он постоянно находился в гуще дела и среди людей. Начались его бесконечные поездки в Петроград, где князь посещал министерства и различные ведомства с целью координации будущих действий, а также с ходатайствами о выделении необходимых для дела денежных субсидий. Посещение служащих, работающих во вновь созданных мастерских и складах, участие в различных ведомственных комиссиях - Львова не так-то просто было застать в здании на Маросейке 7, где располагался Главный комитет ВЗС. И вскоре Земсоюз в огромных количествах начал заготавливать для действующей армии теплые вещи да белье. А уже в первые месяцы войны около его центрального аппарата выросли и приступили к работе многочисленные отделы, количество которых на протяжении войны все неуклонно возрастало: центральный склад, отдел санитарных поездов, отдел по приему пожертвований, медико-санитарный и эвакуационный отделы, канцелярия, бухгалтерия, касса и пр. и пр. Состояние санитарной помощи в Действующей армии в первые месяцы войны было ужасающим и свидетели тому - воспоминания и рассказы современников. В создавшихся условиях правительство было просто вынуждено обратиться за поддержкой к столь нелюбимой им общественности, которая в лице ВЗС и ВСГ предлагала свою действенную помощь воюющей стране.
В годы войны руководители многих гуманитарных комитетов и лазаретов, которые открывались на средства членов царской семьи, коммерческих обществ и частных лиц, желали видеть Георгия Евгеньевича на торжественных открытиях своих детищ и предлагали войти в состав руководства. На большинство из них Львов отвечал вежливым отказом, целиком посвящал себя выбранной однажды земской работе, безумно уставая и принося в жертву Отчизне моральное и физическое здоровье. Бесчисленны примеры его напрасных попыток достичь взаимопонимания с чиновниками и множество не поддержанных земских инициатив. Это и участие Земсоюза в борьбе с эпидемической угрозой, и организация инженерно-строительных дружин, и опека над душевнобольными бойцами, и, наверное, самый насущный вопрос - помощь беженцам.
Всероссийский земский союз с самого начала своего существования оказался в двусмысленном положении, нелогичность которого будет обостряться вплоть до Февральской революции. С одной стороны, правительство стало выделять организации миллионные субсидии, ставя перед земцами все новые и новые кардинальные задачи, изначально не входившие в круг обязанностей, очерченных ВЗС. Это заготовка медицинского оборудования и препаратов, изготовление противогазов для армии, оборудование санитарных поездов, закупка и пошив солдатских сапог, эвакуация промышленных объектов из оставляемых нашими войсками территориях, и даже боевое снабжение армии. К 1916 г. бюджет Земсоюза составлял уже 600 млн. рублей и продолжал неудержимо расти. В июне 1915 г. в условиях широкомасштабного отступления русской армии на Юго-Западном фронте ВЗС и ВСГ на паритетных началах образовали Главный комитет по снабжению армии (Земгор). Новое направление работы союзов потребовало отдельного организационного оформления, поскольку организация боевого снаряжения войск не могла осуществляться под флагом Красного Креста. Возглавили Земгор соответственно кн. Г.Е. Львов и М.В. Челноков.
С другой стороны, правительство, опасаясь выхода либерального большинства ВЗС из-под контроля и считая его «революционным гнездом, крепнущим на правительственные деньги» всеми силами старалась ограничить рост влияния и могущества земского объединения. Зачинателями в критике нерационального использования Земсоюзом средств и его безотчетности по деньгам осенью 1915 г. стали монархисты. Актуальные в консервативных кругах обвинения подхватило высшее чиновничество, шантажируя земцев возможной ликвидацией организации. Дело дошло до того, что сановники, посещавшие политический салон премьер-министра Б.В. Штюрмера в июне 1916 г., призывали к немедленному аресту его руководителя Львова.
Борьба с эпидемической угрозой в армии и прифронтовых зонах, которую Земсоюз пытался наладить еще в начале 1915 г., потерпела фиаско из-за стойкого нежелания правительства позволить земцам доминировать в данной сфере. Совет министров постоянно откладывал рассмотрение этого вопроса, отсылая Георгия Евгеньевича из одной инстанции в другую. Между тем Главный комитет ВЗС постоянно получал информацию об учащающихся вспышках холеры и тифа из приграничных территорий Западной Украины и Белоруссии. Губернские комитеты, ожидая конкретных указаний и денег, настойчиво обращались к руководству организации. Такое положение дел вынудило князя в марте 1915 г. минуя общепринятый порядок, напрямую обратиться к Верховному главнокомандующему. Еще более печальную картину видим в организации помощи беженцам. В результате бесплодных попыток согласовать свою работу с правительственными инструкциями, так и не дождавшись финансирования и наблюдая неприкрытое противодействие высшего чиновничества, Главный комитет ВЗС решил проблему беженцев в чисто политическом ключе. 16 ноября 1915 г. ВЗС официально сложил с себя «возложенные собранием уполномоченных обязательства по объединению деятельности земств в помощи беженцам». При этом Земсоюз не отказывался продолжать уже начатую работу в данной области, просто масштабы его работы оказались впоследствии значительно сокращенными.
Именно с этого момента можно прямо говорить о появлении Георгия Евгеньевича на арене «большой» политики. Выборгское воззвание, которое князь не подписал в 1906 г., казалось бы, поставило точку на политической карьере князя, лишний раз, доказывая внутреннюю аполитичность и его миролюбие. Безусловным катализатором в дальнейшей смене политических ориентиров Львова, которых он сам не хотел и которым в глубине души был не рад, стала его активная работа в Земсоюзе и сложные, а порой и унижающие достоинство взаимоотношения с властью, которые он по долгу службы обязан был поддерживать. Именно 1916 г. во многом предопределил включение Георгия Евгеньевича в общественно-политическую борьбу. Постепенно отдаляясь от активного хозяйственного руководства Земсоюзом, он все более участвует в политических заседаниях на квартирах лидеров либеральных партий, посвященных обсуждению ситуации в стране и ее будущему. А уже в октябре 1916 г. Сам кн. Львов посещает Ставку и беседует с генералом М.В. Алексеевым относительно отстранения императрицы Александры Федоровны от «влияния» на политические решения мужа и утверждения правительства нового состава.
Для разогнанного полицией съезда уполномоченных земств 9 декабря Георгий Евгеньевич подготовил замечательную речь, которая так и не была произнесена. «Мы прошли, этот тяжелый путь государственного труда под непрестанным обстрелом враждебной к нашей работе власти… Власти нет, ибо в действительности правительство не имеет ее и не руководит страной», - писал князь. А после того, как полицмейстер составил протокол о закрытии съезда, Георгий Евгеньевич, вскочив на стул, воскликнул: «И все-таки мы победим, мы победим, господа!». Не правда ли, удивительные метаморфозы происходили со спокойным и ранее малозаметным на многолюдных собраниях человеком?
Говоря о Львове как руководителе, необходимо отметить многие положительные стороны его деятельности во главе ВЗС и Земгора. Георгий Евгеньевич задумал и осуществил небывалое по своим масштабам в истории России дело. Общественные организации, будучи незаменимыми в мобилизации сил страны, не лимитировались рамками бюрократической волокиты, и формалистики от которых всегда страдает любая деятельность у нас в стране. Сам не большой любитель формальностей, в интересах живого дела князь часто действовал в обход официальных инстанций, нередко навлекая на себя критику чиновников. Но, безусловно учитывая огромную пользу деятельности организации, все же нельзя не упомянуть и некоторые спорные моменты в оценках его руководства союзом. Георгий Евгеньевич представлял собою своеобразный тип лидера, называемый психологами либерально-демократическим или сочетанием «незаметного» руководителя с «коллегиалом». Такой директор, с одной стороны, мало вовлекается в процессы руководства, делегируя большинство своих функций подчиненным, а с другой - активно поощряет инициативу сотрудников, советуясь с ними и поддерживая дружескую атмосферу творчества. Люди, знавшие работу князя и взаимоотношения в коллективе изнутри, отмечали, что он был «живым и вдохновляющим центром» работы, душой Земсоюза. Чиновник Министерства земледелия А.А. Татищев писал, что в среде своих сотрудников Львов «вызывал какое-то обожание и преклонение». Однако некоторые современники, побывавшие в Главном комитете ВЗС, вспоминали, как, часто не глядя, он подписывал бумаги, которые приносили сотрудники, из-за своей сильной занятости позволяя им подписываться его именем даже на официальных телеграммах.
В нашей стране рано или поздно такой стиль руководства должен был привести к появлению злоупотреблений со стороны недобросовестных сотрудников организации. Интересно, что князь всегда горячо защищался от обвинений в попустительстве, уверяя, что ему ничего об этом не известно. Между тем Департамент полиции, особенно пристально следивший за ВЗС в период с 1915 г., регистрировал огромное количество поступавших доносов, особенно из фронтовых его комитетов. Массовый прием на работу родственников работающих и земских служащих призывного возраста, финансовые махинации, происходившие в местных комитетах, и, наконец, частые случаи революционной пропаганды «земгусарами» в армии - вот главные обвинения, содержащиеся в таких докладах. Эти отрицательные явления, к которым Георгий Евгеньевич лично не имел прямого отношения, значительно дискредитировали сам Земсоюз в глазах определенной части общества. В Москве бродили слухи, что ВЗС имеет свою «таксу» для приема на работу молодых людей, в зависимости от «брони на места от покушений воинского начальника». Справедливости ради нужно сказать, что другие тыловые организации грешили коррупцией в не меньшем объеме. Однако сравнительно небольшие численные по кадрам размеры этих учреждений и их государственный статус не позволяли правым кругам так же рьяно обвинять последних в злоупотреблениях, как доставалось в «патриотической» печати ВЗС и ВСГ. Вышеупомянутые негативные явления особенно широко проявились к 1916 г.
Будучи руководителем ВЗС и расширяя сферы своей деятельности, Львов обладал еще и очень редким талантом - он умел добывать у правительства для союза огромные средства. В этой заслуге князю не могли отказать даже его недоброжелатели и враги. Пропуская через свои руки миллионы рублей, он прожил жизнь очень скромно да так и умер, не оставив после себя большого наследства. Позднее, мемуаристы, которые характеризовали деятельность Георгия Евгеньевича без прикрас и даже частенько с явным оттенком критики, тем не менее, единодушно и твердо отмечали его личную непричастность ко всем происходившим финансовым злоупотреблениям в Земсоюзе. Читая их отзывы о Львове, необходимо учитывать, что именно его политическое поражение как главы Временного правительства главным образом и перечеркнуло прежние его земские достижения и доброе имя, которое князь по праву заслужил за многие годы общественной жизни и служения Отечеству. Значительная часть русского общества, покинувшая страну в годы гражданской войны, склонна была обвинять Георгия Евгеньевич во всех грехах, часто делая его жизнь в эмиграции невыносимой.
Созданный путем объединения ВЗС и ВСГ в июне 1915 г. Земгор стал центром своеобразной добровольческой и трудовой мобилизации той части интеллигенции, которая во время Русско-японской войны была настроена пораженчески. Соприкосновение с армией оздоровило и отрезвило общественное мнение, придавая деятельным порывам людей стойкость и деловитость. Своей гуманитарной работой Земский и Городской союзы спасли миллионы жизней наших соотечественников, будь то раненые солдаты или бегущее от наступления вражеских армий мирное население. Уход за ранеными в летучках и санитарных поездах Земсоюза носил более человечный характер, чем те же услуги в военных госпиталях - часто бытовые, сравнительно мелкие заботы, скрашивали суровую фронтовую жизнь. В холодные ночи военных перебросок солдаты очень ценили возможность выпить кружку горячего чая, а присылаемые к праздникам подарки наполняли их сердца теплом. Невиданное по масштабам финансирование большинства инициированных правительством начинаний ВЗС и ВСГ в конечном итоге сделало их мощным фактором российской общественной жизни, позволив непосредственно вступить на арену политической борьбы за демократическое общество.
Переход России к либерализму происходил в тяжелейшее время. Три года страна вела несчастливую войну против Германии и ее союзников, которая привела, в конечном итоге, к экономическому и политическому кризису. Народ устал от неудач, и стране требовалось «ответственное министерство», облеченное народным доверием. Бурные события Февральской революции 1917 г. в Петрограде привели к отречению от престола Императора, членов его семьи, созданию первого в России демократического правительства, вставшего на путь либеральных реформ. Временное правительство провозгласило для всех народов страны политические свободы, права граждан, ликвидировало все сословные привилегии, национальные ограничения, карательные учреждения, отменило репрессивное законодательство, выпустило из тюрем и ссылки политических заключенных и т.п., впрочем, - все то, что в свое время провозглашалось лозунгами восставших граждан в 1905 г.
Первостепенную роль в формировании нового правительства сыграл Временный комитет Государственной думы - куда вошли деятели Прогрессивного блока, в основном это были представители партий октябристов и кадетов. Именно вокруг этого ядра собирались в первые дни Февральской революции 1917 г. основные движущие и либеральные силы реформаторов. Комитет с первых дней революции пользовался значительным влиянием и среди солдат, чьи части были расквартированы в Петрограде. Когда отречение от престола Императора Николая II стала реальностью - Временный комитет Государственной думы и ЦК партии кадетов сразу же начали активно обсуждать вопрос о правительстве народного доверия, формировать этот высший орган новой власти. Им должно было стать правительство временное, назначенное управлять страной до времени проведения всероссийского Учредительного собрания.
Кн. Львов возглавил правительство и осуществлял в нем функции председателя и министра МВД. 2 марта 1917 г. имя именно Георгия Евгеньевича назвал император Николай II в своем указе о назначении его председателем Совета министров. А в свое время Родзянко тоже давал согласие на эту кандидатуру будущего премьера. Вот состав первого кабинета министров Временного правительства. Возглавил Временное правительство известный либерал, глава Земгора кн. Г.Е. Львов. Министром иностранных дел стал известный кадет П.Н. Милюков, военным и морским министром - октябрист А.И. Гучков, министром юстиции был назначен социалист А.Ф. Керенский, земледелия - А.И. Шингарев, путей сообщения - Н.В. Некрасов, народного просвещения - А.А. Мануйлов, торговли и промышленности - А.И. Коновалов, финансов - М.И. Терещенко, товарищем министра внутренних дел, исполнявший обязанности министра - Д.М. Щепкин. Кроме того, в заседаниях Временного правительства принимали участие: обер-прокурор Святейшего Синода В.Н. Львов (однофамилец), присутствовал также государственный контролер И.В. Годнев.
Следует уточнить, что в период Февральской революции также начали формироваться Советы рабочих и солдатских депутатов - в частности Петроградский. Однако в первые дни революции они не являлись достаточно влиятельной силой и поэтому не смогли серьезно вмешаться в борьбу за власть. Советы стали реальной политической силой уже позднее, и тогда соперничество этих двух сил привело к возникновению так называемого двоевластия. Петроградский Совет сумел включить в состав Временного правительства лишь одного своего выдвиженца - А.Ф. Керенского.
Основным руководящим органом правительства являлось совещание министров или «большой совет», действовал также и «малый совет» - это было совещание товарищей (заместителей) министров. В заседаниях участвовали: министр-председатель, министры: внутренних дел, финансов, военный и морской, юстиции, путей сообщения, земледелия, торговли и промышленности, иностранных дел, народного просвещения и иные высшие государственные чиновники. В первые месяцы деятельности Временного правительства многие важнейшие политические решения принимались по согласованию с Временным комитетом Государственной думы (например, состав первого коалиционного правительства был согласован в мае 1917 г. с Временным комитетом). В июле - все уже решалось без согласования с ним, и в то же время усиливалось влияние ЦИК Советов. И, прежде всего Петроградского совета, причем это влияние постоянно нарастало, а авторитет государственной власти, в свою очередь, падал, не сумев найти опору во взбудораженных либеральными раздольем массах. Поэтому вопрос о власти, о взаимоотношениях с Советами, о борьбе за свое влияние на массы волновал Временное правительство в первую очередь. Отдавая дань настроениям, царившим в обществе в первые дни Февральской революции, был арестован ряд бывших царских министров; принимается постановление об образовании Чрезвычайной следственной комиссии для проведения над ними следствия. Объявлена всеобщая амнистия, при которой получили свободу политические каторжные и ссыльные, а 25 апреля была отменена и сама административная ссылка, ранее широко применявшаяся.
Большое внимание в этот период Временное правительство уделило решению проблем национальных окраин империи. Уже в начале марта были отменены все национальные, вероисповедные, сословные ограничения при подготовке офицеров, отменена процентная норма для евреев при их поступлении в высшие учебные заведения, внесен законопроект об отмене всех национальных и религиозных ограничений. 4 марта отменены все статьи законов, ограничивавших конституцию Финляндии. Временное правительство совершило ряд принципиально верных шагов - прежде всего передачу власти органам самоуправления; избираемым на демократической основе, но при этом наибольшие трудности испытывало именно в «национальном вопросе» вспыхнувшем на окраинах империи. Февральская революция фактически уничтожила прежний государственный аппарат, а его остатки сделала недееспособными. Властная вертикаль в стране была уничтожена, а новая система еще не успела сложиться, представляя собою нагромождение всевозможных комиссий и разнообразных комитетов. Создавались они под давлением обстоятельств сопутствующих революции. Эти новые органы, действовали в огромной спешке и довольно хаотично, а их очевидное бессилье влекло к новым кадровым перестановкам и реорганизациям, как в центре, так и на местах. Все прежние государственные структуры, отмененные задним числом, рухнули в одночасье - никто этому в стране почти не воспротивился. Между тем и старые и новые органы власти практически бездействовали. И если в 1917 г. у России был шанс стать демократическим государством, то он по времени остался не реализованным.
В МВД проходили самые масштабные реорганизации. И поэтому «ломка старых структур» составляла главную заботу кн. Г.Е. Львова как его министра. В должности товарищей министра в то время находились: Д.М. Щепкин, кн. С.Д. Урусов, С.М. Леонтьев. Именно им было доверено производить подготовку административной реформы в центре и на местах. Но реальная ситуация уже мало способствовала активной деятельности и явно вышла из-под контроля самих реформаторов.
Поражение на фронте при июньском наступлении русской армии вновь возбудило революционное брожение в Петрограде. При этом остро вставал вопрос об усилении дисциплины в самой действующей армии - изжить в ней дезертирство никак не удавалось. Неоднократно предпринимались попытки Временного правительства и военного командования отправить на фронт поддавшиеся пропаганде революционно настроенные части Петроградского гарнизона. В ответ левыми была организована бешеная пропагандистская кампания, обличающая империалистическую войну и буржуазное правительство «министров-капиталистов». Т.к. большевикам это угрожало потерей влияния на солдат, они лишались тех сил, с помощью которых рассчитывали захватить власть. Эти события вновь, как и в феврале, месяце, привели к волнениям солдат запасных частей из полков, расквартированных в северной столице. Ситуацию обострил также политический кризис в самом Временном правительстве. Он возник в связи с требованиями предоставить автономию - украинской «Центральной рады».
Социалисты, члены правительства, были склонны удовлетворить эти требования, но решительно против выступили кадетские представители. Кризис в правительстве осложнил политическую ситуацию в стране, привел к развалу первого коалиционного правительства.
К началу июля 1917 года активизировалась деятельность всех политических группировок в столице: левых и правых, начались интенсивные переговоры между различными политическими группировками. Церетели в своих воспоминаниях утверждал, что активную роль в них играли масоны. Предполагалось заменить кн. Львова на посту министра-председателя Временного правительства Керенским, что могло способствовать укреплению власти. Он утверждал, что кадеты лишь использовали украинский вопрос в качестве предлога, главное же было стремление переложить ответственность за создавшееся угрожающее положение в стране на своих партнеров по коалиции.
В столице прокатилась волна вооруженных выступлений, связанных с попыткой Советов свергнуть законную власть. А 4 июля Керенский направил на имя кн. Львова резкую телеграмму с требованием «прекращения предательских выступлений, разоружения бунтующих частей и предания суду всех зачинщиков и мятежников». Эта публичная отповедь, вероятно, также явилась одним из поводов к отставке либерального министра-председателя. 7 июля 1917 г. по предложению Военного и морского министра Керенского правительство принимает решение «о расформировании всех воинских частей, принимавших участие в вооруженном мятеже начала июля 1917 года». Было принято предложение «о расследовании организации вооруженного выступления 3 - 5 июля». В действительности Временное правительство, не колеблясь, прибегло к решительным мерам по подавлению беспорядков - кто его за это осудит? Правда большие сомнения вызывают заранее выставленные полицейские пулеметы на крышах при организованных леворадикальными экстремистами стихийных беспорядках на улицах.
Этот же сценарий повторно, уже в октябре месяце принес заслуженный «успех».
В новых обстоятельствах Временное правительство принимает отставку министра-председателя кн. Г.Е. Львова и ряда министров (членов кадетской партии): А.А. Мануйлова, кн. Д.И. Шаховского, Н.В. Некрасова (он остался в составе кабинета, выйдя из членов кадетской партии), А.И. Шингарева, П.Н. Переверзева и управляющего Министерством торговли В.А. Степанова. А 24 июля была принята отставка И.Г. Церетели, В.Н. Львова, И.В. Годнева. Начался иной период истории Временного правительства, новый стиль руководства, который позднее был назван «Правительством спасения революции». Усилия его были сосредоточены, прежде всего, на подавлении политических противников крайне левого толка. Однако это была скорее декларация о намерениях - перечень основных задач, без пояснения механизма и реальной возможности их выполнения. Эти несколько запоздалые меры не могли уже привести страну к успокоению и вскоре ввергли ее в Октябрьской переворот - свержению законного правительства.
Пестуя Россию как свой алексинский сад Львов, старался удержать страну над бездной, куда историей ей суждено было пасть. Он пытался не втягиваться ни в чьи интересы, раздиравшие страну на партии и кланы. Этим «бездействием» князь очень быстро приобрел со всех сторон множество недоброжелателей и врагов, разочарованных сторонников. По мнению Полнера - Георгий Евгеньевич обладал сильным характером, твердой волею, был человеком быстрых решений. То есть человеком, созданным для управления, обладавшим крупным административным талантом и необыкновенным даром общения с людьми. И вот такой человек оказался просто без всякой возможности действовать. Некоторые политические вожди напрасно считали его скорее декоративной фигурой «у руля» власти, гарантирующей правительству столь необходимый авторитет. Они были вскоре разочарованы невозможностью «управлять» Львовым, действительно не имевшим за собою реальной политической силы в виде партий и соратников.
Князь имел только моральный авторитет всей своей беспорочной 30-летней земской службы на благо Отечества. Будучи всю свою жизнь человеком долга, он видел себя лишь главой правительства временного, обязанного привести страну к Всероссийскому земскому собору, который один вправе решить будущую судьбу народов. Георгия Евгеньевича, видимо, справедливо упрекают в слабом и нерешительном Временном правительстве. Но попробуйте сами управлять, опираясь только на силу Закона, там, где новый закон не написан, да и никогда не был в почете! Мало того, Львов прошел мимо искушения властью и властью практически безграничной для нашей полуазиатской страны. «Далеким он был и от всякой символики власти, ибо хотел, как можно глубже раскрыть пропасть между старой и новой Россией…» - писал о князе А.Ф. Керенский.
Однако в условиях революционного хаоса и буйства на первый план выходили уже иные силы и люди. Временное правительство во главе со Львовым, по нынешним нашим современным меркам, было слабым и безвольным. Эти люди, искренне жаждавшие перемен, стремившиеся к ним, просто не понимали, какие силы побудили. Не понимали, что настали времена большой крови, миллионов жертв. Пожалуй, нет события в новейшей истории России более искаженного и умышленно фальсифицированного, чем история русской революции. Безусловно, главным фактором, действовавшим ранее, да и частично теперь, являлась диктатура идеологии большевизма и закоснелая во времени концепция Октябрьской революции.
Напряженнейшая работа и изнурительная политическая борьба совершенно истощили силы Георгия Евгеньевича. Осенью 1917 г. князь долго лечился, покидая Москву он выехал в Сибирь, которую всегда считал краем безграничных хозяйственных возможностей. Хотел заняться тем, что умел лучше всего - конкретным делом, а не бороться с политическими противниками. Когда все рухнуло, за Уралом была реальна угроза смерти, пока матросы везли его арестованного, на каждой остановке показательно выводили к стенке «расстреливать». Затем тюрьма в Екатеринбурге совсем неподалеку от печально-знаменитого дома Ипатьева и вызволение из нее. В условиях гражданской войны Львов сумел не замарать свои руки кровью, а в эмиграции всемерно помогал сотням тысяч российских беженцев, создавая для их поддержки различные фонды.
И здесь, в своей невольной эмиграции, незаурядная личность Георгия Евгеньевича предстает перед нами многоплановой, мимо которой не прошли иные мифы и легенды, а часто и прямая клевета, созданные его политическими противниками, разочарованными сторонниками и различными недоброжелателями. Человек, который до последних дней не оставлял практической работы, трудясь и на чужбине. Ему еще повезло: до последнего этапа пути - Парижа добрались совсем не многие из сверстников и единомышленников-друзей Георгия Евгеньевича.
Когда несколько лет назад пала берлинская стена, вместе с нею рухнула стена многолетнего молчания о русской трагедии эмигрантов 1-й волны начала XX века. Память о русском зарубежье - это память и о деятельности Земгора, организации, возглавляемой кн. Львовым в первые безысходные годы невольной эмиграции. Что знаем о них мы, люди, помнящие красноречивые уроки истории, которые проходили в юности. Не только в учебниках, но и в патриотических пьесах и фильмах перед нашими глазами маячила романтическая фигура «красного» героя, который неизменно побеждал изнеженного и циничного «человека прошлого». В крайнем случае, рядом энергичных доводов герой заставлял его морально подчиниться: идти убирать улицы, разбирать мусор разрухи, строить дороги, учить детей и даже чинить кремлевские часы…
Но сотни тысяч людей не желали этого делать, они не признали новой власти и социального порядка. Пройдя через потоки злобы и жестокости, насилия гражданской войны, пережив ужасное разложение страны, ее разруху, осквернение церквей, зверства чрезвычаек и многое другое эти люди (в большинстве своем русская интеллигенция, военные и чиновники) в ужасе бежали. Став беженцами им пришлось пройти тот крестный путь расставания с Родиной, что стал известен нам по нередким теперь книгам воспоминаний. Наших соотечественников-россиян ждали скитания по разным странам в поисках места для жилья и воспитания детей. Поиск работы, как правило - трудной, физической, чтобы только прокормить себя и семью.
Тяжесть взаимной ненависти, разделившей страну на два лагеря, не проходит так быстро. Насилие и грабежи пронеслись не только по всей территории страны, но и по душам этих людей. То, что творилось не только «красными», но и «белыми», и «зелеными», наполняло новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все эти цвета. Страшен и чудовищен русский бунт «бессмысленный и беспощадный», но в новых условиях надо было жить и налаживать эту новую жизнь.
Настало время новых трудов для Георгия Евгеньевича в его невольной эмиграции. Нам теперь известна эпопея с фантастическим вызволением его из тюрьмы в Екатеринбурге, а оттуда путь к адмиралу А.В. Колчаку, как Верховному правителю России и руководителю борьбы с большевиками в Сибири. Львов участвовал во 2-м Челябинском совещании (20-25 августа 1918 г.) представителей «Комуча», Сибирского и Уральского временных правительств. Георгий Евгеньевич покинул страну с полномочиями от уфимской Директории - «Временного Всероссийского правительства», которое решило направить его в США для переговоров с американским правительством о военной и материально-технической помощи сибирским антибольшевистским силам. В сентябре-октябре 1918 г. из Владивостока через Токио и Сан-Франциско князь прибыл в США, для встречи с президентом Вудро Вильсоном. Америка, а затем и Европа, куда за помощью к правительствам этих стран он обращался и надеялся - не принесли желаемых результатов, и вот Георгий Евгеньевич во Франции.
Пока в Сибири шли бои, он собирал средства на санитарное обеспечение Белой армии, а позже, когда Гражданская война в России закончилась, - на пропитание русских беженцев в столицах и на окраинах Европы. Некоторое время, пока беженцы были в моде, его обращения к состоятельным филантропам давали результаты. Вскоре, однако, милости их стали оскудевать, на первый план выходили новые мировые проблемы, деньги же катастрофически иссякали.
Представители французского правительства категорически заявляли, что перестанут оказывать помощь беженцам к 1 января 1921 г., и предложили образовать общественный русский беспартийный благотворительный комитет. Между тем в эмиграции после эвакуации оказались представители Земского и Городского союзов, работавшие на Юге России. Русские дипломатические представители, у которых на руках оставались еще довольно значительные казенные средства, готовы были помочь беженцам через аполитический благотворительный Комитет. Совещание послов, стремившееся всячески достигнуть столь трудно достижимого объединения представителей русской общественности, постановило даже, что в случае образования проектируемого Комитета, все ассигнования послов на нужды беженцев пойдут исключительно через посредство такого центрального Земско-Городского Комитета.
Кн. Львов вместе с Советом местной французской организации помощи беженцам («Объединения земских и городских деятелей во Франции») взял на себя почин в создании намеченной центральной организации. В конце 1920 г., за подписью Георгия Евгеньевича разосланы приглашения прислать в Париж своих делегатов всем центральным органам Земского и Городского союзов, а в январе 1921 г. собравшиеся делегаты обсудили и приняли общие положения устава «Российского Земско-Городского Комитета помощи российским гражданам за границей». При этом в качестве основного руководящего начала было установлено, что Комитет является учреждением аполитическим, преследующим исключительно гуманитарные задачи - оказания всякого рода помощи всем без различия нуждающимся русским гражданам за границей.
Объединение это состоялось вокруг имени Львова, и в последующие годы он неизменно, до самой своей кончины, избирался председателем обеих организаций - местной, французской («Объединения земских и городских деятелей во Франции») и - центральной, для всех стран, куда сумели попасть русские беженцы. Самая трудная часть работы - приискание средств - всецело легла на плечи князя, вместе с тем с горечью пришлось убедиться, что у ряда эмигрантских общин он далеко не пользуется тем престижем, к которому привык. Само имя Георгия Евгеньевича, да и некоторые иные деятели Земгора вызывали в среде военных Добровольческой армии и иных «правых» эмигрантских сообществ - подозрительность, раздражение, подчас даже и откровенную ненависть...
И ныне существует множество измышлений о последних годах жизни кн. Львова. Здесь было бы уместным развенчать некий миф о «бедной» жизни Георгия Евгеньевича и его занятиях - сочиненный уже современными авторами из неважно прочитанных ими страниц воспоминаний Т.И. Полнера. Это не трудно сделать, процитировав письмо, что прислал автору Н.В. Вырубов: «…зачем писать, что Г.Е. бедствовал в Париже. Это совершенно не правильно. Он жил скромно, как это было в его природе, но не бедно. Под Парижем, в Boulogne, где мы жили, на удобной квартире жизнь была нормальная и без нужды (подчеркнуто Вырубовым - И.С.). Г.Е. жил на средства Земгора, у него был служащий и маленький дом в деревне недалеко от Парижа, который он купил. В деревне он помогал крестьянам потому, что он любил это делать. Никаких заработков ремеслом или трудом не было - это все выдумано». Думается, что комментариев к данному письму не потребуется - вся жизнь Львова прошла перед нами.
Князь и ранее через Земско-Городской комитет стремился привлечь средства в кассу «Объединения» и предпринимал даже личные сборы на его нужды. Так, например, благодаря авторитету Львова и его настойчивым хлопотам, удалось привлечь пожертвования на создание в Париже детского сада, который прекрасно функционировал во все последующие годы. Но главное внимание князя и основные заботы его сосредоточивались с 1921 г. на деятельности Земгора («Земско-Городского Комитета помощи российским гражданам за границей»). Задачи этого учреждения сводились к привлечению средств из различных источников на помощь беженцам и распределению их между многочисленными организациями, работавшими в разных странах по оказанию этой помощи.
Она носила самый разнообразный характер и распространялась на приискание работы, продовольствие, снабжение одеждой, обувью и жилищами, лечение, обучение, благотворительность. Главные усилия благотворительных организаций (и Лиги Наций в том числе) свелись к расселению русских беженцев в балканских странах. Но Сербия и Болгария, разоренные войною, требовали обеспечения хотя бы ближайшего будущего переселяемых к ним беженцев, а средства, находившиеся в распоряжении Финансового совета послов, не были, конечно, безграничны. Они быстро таяли. Львов участвовал в совете и защищал в нем всячески сметы Земгора. Еще первый, обширный отчет Земгора за 1921 г., учитывая области работы, подлежащие сокращению, сообщал: «Наибольшего внимания и напряжения сил требует культурно-просветительная помощь детям. Это единственный род помощи, который до сих пор не потерпел сокращений. Детям принадлежит будущее, их воспитание и образование вызывают во всех наибольшие симпатии и сочувствие…». Нам известен давний интерес Львова к проблемам детского образования. Еще в начале века в своем родовом имении в Поповке, он открыл «министерскую» сельскую школу. Князь также широко занимался вопросами участия земства в деле народного образования Тульской губернии.
Когда наметилась неизбежная необходимость значительных сокращений, естественно, Земгор в план дальнейших работ выдвинул культурно-просветительную деятельность и значительно сжал трудовую, благотворительную, медико-санитарную помощь. Ранее именно этими областями работы ведал главным образом Земский союз. В смете на 1923 г. намечалась ликвидация многих его учреждений, а часто по обстоятельствам - и всего земского дела. Но Георгий Евгеньевич не сдавался: ему удавалось привлечь средства из совершенно новых источников. Так Сербия, и Болгария, и Чехословакия оказывали в меру сил помощь русским беженцам и их учреждениям, находившимся в пределах каждого из этих государств. Львов в личных беседах с некоторыми государственными людьми сумел убедить собеседников в необходимости выйти за пределы своих стран в помощи, оказываемой русской молодежи, и поддержать культурно просветительные начинания Земгора и в других государствах. Так создалась новая крупная дотация, возраставшая в последующие годы и дававшая возможность не только сохранить, но даже и расширить культурно-просветительные учреждения Земгора. Что дало новый толчок к начавшемуся уже постепенному сосредоточению работы Земско-Городского комитета возглавляемого князем именно на школьном деле и на заботах о русских детях. В 1921 г. на эту статью расходовалось всего 21,4 % общего бюджета, в 1922 г. - 50,8 %, в 1923 - 78,1 %, в 1924 г. - 83,4 %, а на 1925 г. назначено уже 91,1 %.
Именно дети, чье положение, лишенное силой обстоятельств образования, воспитания и элементарных условий нормального человеческого существования, причиняло русской эмиграции особенную боль. Поэтому одной из важнейших задач интеллигенции в изгнании являлась забота о своем подрастающем поколении, воспитании его в духе лучших традиций российской культуры. Чтобы эмигрантская молодежь, получив запас полезных знаний и навыков, оставалась в то же время русской по духу, своему чувствованию и знанию России.
Известно, что потоки русских беженцев вливались в Европу тремя путями. С юга, через Константинополь, где вместе с отступающими белыми армиями генералов А.И. Деникина и П.Н. Врангеля (1920 - 1921 гг.) шла активная эвакуация уходящего с ними гражданского населения. Другой известный путь - сухопутный, шел через границы прибалтийских государств (бывших ранее частью империи), где многие эмигранты и оседали. Третий путь - существовал на Дальнем Востоке, он шел через Владивосток, в основном в Китай и Маньчжурию.
Безотложные меры, которые предприняли европейские правительства для ограждения себя от голодных толп беженцев, привели к тому, что основным их массам не удалось расселиться более или менее равномерно по всей Европе. Они были задержаны и осели на путях своего бегства из страны: южная группа беженцев - в Турции и Балканах, по преимуществу в славянских землях; восточная - в прибалтийских государствах, в Польше и Финляндии. В остальные страны Европы первоначально проникла лишь незначительная часть беженцев, более состоятельных или чуть более предприимчивых. Численность русских беженцев 1-й волны в Европе ни разу не была установлена какой-либо официальной регистрацией; тем более не существовало и статистики. Сотни тысяч беженцев из Советской России, рассеянные во множестве окрестных с ней стран нуждались буквально во всем: жилье и хлебе насущном, работе, образовании для детей, медицинском обслуживании. В 1921 году воссозданный в Париже «Российский Земгор» под руководством кн. Львова по всей Европе от Балкан до Франции организовал сотни русских школ, амбулатории, больницы, дома для престарелых. Представители его присутствовали на заводах, где трудились русские люди, а о простой и повседневной им помощи рассказывать можно очень долго.
Для очередного сбора средств Георгию Евгеньевичу довелось прожить в Америке 5 месяцев (1921-1922 гг.) - почти столько же, сколько он занимал пост главы Временного правительства. За это время он провел сложные переговоры со многими общественными и государственными деятелями, сумел убедить их не только в том, что гуманитарная помощь необходима нуждающимся эмигрантам, но и ввиду повального голода - должна быть оказана и Советской России.
Куда только не бросала Львова судьба: Дальний Восток, Маньчжурия, Канада, Франция, США, страны и люди, а вспоминал он всю жизнь о родительской деревне Поповке - своей малой родине. Его воспоминания поэтичны, дышат простотой и сердечностью, любовью к родному Тульскому краю. Недавно они были повторно опубликованы в России издательством «Русский путь». Это же издательство выпустило и биографические воспоминания Т.И. Полнера - секретаря и друга кн. Г.Е. Львова, что дает нам возможность непосредственно, а не в вольном пересказе, с ними познакомиться.
Кн. Георгий Евгеньевич Львов скоропостижно скончался 6 марта 1925 г., на 64-м году жизни. Погребенный на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем ныне его прах покоится там под скромной мраморной семейной плитой среди бесчисленного множества русских могил. Львов по кругу родственных и дружеских связей принадлежал к русской аристократической элите и прошел путь в большей или меньшей степени общий для той ее части, что прокладывала дорогу новым и демократическим веяниям в стране. Не приняв революции в ее первозданном виде князь был вынужден покинуть родину и пройти тяжкий крестный путь невольного эмигранта, не желая приспосабливаться к иным социальным условиям. Судьба Георгия Евгеньевича прекрасна и трагична. К 1917 г. не было в России ни одного человека не знающего о нем, а сегодня, увы, вспоминают только историки-специалисты, да еще немногие эрудиты.
В ясные дни конца октября - начала ноября 2001 г. в Тульской области произошло знаменательное явление. В г. Алексин прошла 3-х дневная региональная конференция посвященная 140-летию кн. Георгия Евгеньевича Львова: «Местное самоуправление: традиции и современность», собравшая около 100 представителей, в том числе и из Франции. Это замечательное событие для тульского края - впервые в таком объеме сюда вернулось имя видного общественного деятеля и земца, немало сделавшего для его жителей и всей России. Там присутствовали ученые историки и земские деятели из Тулы и Москвы, представители тульского губернатора Стародубцева и потомки рода кн. Львовых. Приехали делегаты местных тульских регионов и председатель русского «Земгора» во Франции Ю.А. Трубников. Все три дня, отложив иные свои дела, председательствовал на конференции мэр города Алексина А.Ф. Ермошин, без энергии и решительного напора его команды эти события вряд-ли произошли бы здесь.
Темой «Львовских дней в Алексине», проведенных уже в октябре 2002 г., стало «Развитие земских традиций в деятельности современных представительных органов местного самоуправления». Одной из наиболее актуальных здесь была признана задача привлечения к совместной деятельности максимального числа сторонников идеи возрождения историко-культурных традиций, бытующих в малых городах России. А 17 февраля 2003 г. в Алексине состоялась учредительная конференция, принявшая Устав новой общественной организации «Историко-просветительского общества имени кн. Георгия Евгеньевича Львова» («Львовского общества»). Достойно реализуются и иные замыслы, получившие отражение в «Львовском проекте», а это: 2 ноября 2001 г. в селе Поповка (имении кн. Львовых) открыт мемориальный знак в честь 140-летия со дня рождения Георгия Евгеньевича. 24 мая 2003 г. в центре города Алексина открыт памятник кн. Г.Е. Львову (автор - скульптор И.Ю. Соснер), а 26 ноября 2004 г. открыт первый в России музей истории местного самоуправления, центральная часть экспозиции которого посвящена деятельности Львова на земском поприще.
Возвращение имени Георгия Евгеньевича в памяти последующих поколений постепенно обретает твердость нерушимого камня. Именно это понуждает различных исследователей заниматься тщательными поисками и изучением жизни и творческого наследия Львова, которое, увы, дошло до нас не в полном виде - по ряду известных причин. Совсем недавно значительным тиражом вышел сборник статей «Кн. Георгий Львов. Возвращение имени», финансово поддержанный Некоммерческой организацией Научным Фондом теоретических и прикладных исследований «Либеральная миссия». Этим же Фондом в стенах конференц-зала ММВБ было проведено широкое обсуждение «уроков» Февральской революции 1917 г. с презентацией сборника о судьбе кн. Львова.
Эпоха бурных перемен на все накладывает свой тот или иной отпечаток. Великие люди живут не вне места и пространства, но, наоборот, через них всего сильнее отражаются типичные черты времени. Так было и с Георгием Евгеньевичем. Его быстрое, почти сказочное возвышение от скромного тульского помещика до премьер-министра, а фактически правителя новой и демократической России, его успехи на общеземском поприще, создавшие славу «практического» гения, и, наконец, печальный закат жизни в эмиграции, одинокая кончина - все это находится в тесной зависимости от его эпохи. Время, а не герои диктуют события. Бурный двадцатый век канул в вечность, давно угасла великая тень «нового» порядка, потрясавшая ужасом мир. Во мрак прошлого история проливает свой яркий свет, и перед нами предстает, как живая, фигура этого необыкновенного и молчаливого человека. Львов не умел держаться среди большого собрания; не имел ни громкого голоса, ни красноречия, ни способности управлять собранием. В этих случаях он путался в словах, говорил тихо и, видимо, конфузился. Но в частной, немноголюдной беседе это был один из самых обаятельных людей. Беседа с ним была увлекательной. Меткое слова, живая речь, и разностороннее знание жизни народной, умение увлечь своего собеседника - все это привлекало к нему. На этих страницах сквозь осколки жизни самого кн. Георгия Евгеньевича Львова проступает судьба целого поколения русских общественных и земских деятелей, живших мечтою об общенародном благе - людей, история которых еще не написана.
Данный текст является сокращенным вариантом уже изданной книги (2006 г.) с одноименным названием и тиражом 800 экз. Издание вошло в шорт-лист Третьего Всероссийского конкурса региональной и краеведческой литературы «Малая Родина». Он проводился Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям совместно с Генеральной дирекцией Международных книжных выставок и ярмарок при участии Центра исторического краеведения и москвоведения РГГУ и Кафедры региональной истории и краеведения ИАИ РГГУ. На конкурс поступило около 500 книг от более чем 140 издательств из 72 российских регионов. Книга "Князь Георгий Львов. Возвращение имени" как номинант конкурса получила - почетную грамоту: http://www.roskraeved.ru/all-news/mar16_2007.html
По всем вопросам и о приобретении книг прошу обращаться к автору-составителю.
годы правления: 1917 )
ЛЬВОВ Георгий Евгеньевич (1861, Дрезден - 1925, Париж) - русский политический деятель, князь, первый премьер-министр Временного правительства в 1917 г.
Происходил из древнего княжеского рода. Окончил Поливановскую гимназию в Москве и юридический факультет Московского университета. Успешно сочетал хозяйственную деятельность в своем имении с судебной в Тульском окружном суде.
Относившийся с восторгом к Александру II, Львов не принял реакционной политики Александра III. Находясь с 1891 в должности непременного члена губернского присутствия в Туле, Львов вступился за жестоко наказанных начальником крестьян, что привело его к разрыву с местными административными властями и выходу в отставку. Принял активное участие в земском движении и в 1900 был избран председателем Тульской земской управы.
Львов стал широко известен во время русско-японской войны 1904-1905, когда он возглавил уполномоченных земских организаций по оказанию помощи раненым на полях сражений. В 1905 Львов был избран в 1 Государственную думу. Убежденный толстовец, Львов полагал, что главная человеческая задача - содействовать "постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из него господства насилия и установления условий, благоприятных доброжелательному единству людей ".
Львов участвовал в борьбе с голодом, пытался оказать помощь переселенцам во время аграрной реформы П.А. Столыпина, ездил изучать переселенческое дело в Канаду и США. В 1913 Львов был избран городским головой Москвы, но его кандидатура была отклонена правительством. С началом первой мировой войны Львов, проявив себя как человек недюжинных организаторских способностей, возглавил Земский и Городской союзы, которые занимались оборудованием госпиталей и санитарных поездов, поставляли одежду и обувь для армии.
После Февральской революции 1917 Львов стал главой Временного правительства и министром внутренних дел. В условиях двоевластия, в распадающемся государстве попытка Львова реорганизовать органы местного самоуправления привела к ослаблению правительственного аппарата, не могла помешать аграрным беспорядкам, классовой розни, посягательствам против личности и делала самого Львов лишь символом "зачатой, но нерожденной власти". Когда в июле 1917 министры-социалисты опубликовали правительственную декларацию с обещанием объявить Россию республикой, созвать Учредительное собрание, приступить к разработке законов о земле и др., Львов заявил о своей отставке, полагая, что министры узурпировали права Учредительного собрания, а их выступление носит демагогический характер. Секретарь Львова записал его слова: "Я ушел потому, что мне ничего не оставалось делать. Для того чтобы спасти положение, надо было разогнать Советы и стрелять в народ. Я не мог этого сделать. А Керенский может ".
Львов удалился в Оптину пустынь. Узнав об Октябрьском перевороте, изменил фамилию и бежал в Тюмень, где в феврале 1918 был арестован ЧК, но сумел бежать в Омск, а оттуда уехал в США, где безуспешно пытался получить оружие и деньги для белой армии. Львов переехал в Париж, где им было создано "Русское политическое совещание", пытавшееся стать центром "белого дела". Львов страдал от ностальгии, надеялся на скорое падение большевиков и оказывал помощь беженцам из России.
Из всех государственных руководителей за последние 100 лет, бесспорно самый малоизвестный - князь Георгий Львов (1861-1925), возглавлявший Временное правительство России с марта по июль 1917 года, до Александра Керенского. Даже о Константине Черненко, 13 месяцев занимавшем пост генерального секретаря КПСС в 1984-1985 гг., вспоминают и говорят чаще. Так что же это была за фигура в нашей истории? Почему и за какие заслуги именно на него, после отречения последнего императора, была возложена почетная, но тяжелейшая обязанность возглавить Временное правительство воюющей России? И почему Георгий Львов в итоге не справился с теми задачами, которые ставили перед ним время и судьба?
Георгий Евгеньевич Львов родился 21 октября 1861 года — в год отмены крепостного права. Семья его происходила из древнейшего рода Рюриковичей, но ко времени его появления на свет уже была совсем не богата. Отец Георгия Евгеньевича, Евгений Владимирович — был близок к славянофилам, служил уездным предводителем дворянства в Тульской губернии и поддерживал реформы Александра II.
Молодой Георгий Евгеньевич Львов бывал в домах, куда приходили Иван Аксаков, Владимир Соловьев , Федор Достоевский, Лев Толстой , Василий Ключевский, он впитал в себя и западничество, и славянофильство, и толстовство.
Окончив юридический факультет Московского университета в 1885 г., Львов начал работать в судебных и земских органах Тульской губернии. Примкнул к земскому либеральному движению, стремившемуся содействовать развитию России «снизу», на местах прокладывая дороги, обустраивая школы, больницы и приучая людей к самоуправлению. Был избран председателем Тульской губернской земской управы (1903-1906), участвовал во всероссийских земских съездах, требовавших народного представительства и гражданских свобод.
Во время русско-японской войны 1904-1905 гг. впервые ярко проявился тот раскол между земством и государством, который станет решающим в судьбе князя Львова. Он стал одним из лидеров движения двух десятков земств из различных регионов империи, предложивших властям свою безвозмездную поддержку для воюющей, плохо снабженной и не имеющей тылов армии. К огромному изумлению земцев, их предложения об отправке волонтеров для работы в тылу, о создании полевых госпиталей, просто о материальной помощи фронту неоднократно отвергались. Николай II, министр внутренних дел Плеве и другие первые лица империи страшно боялись общественной инициативы, едва ли не сильнее, чем поражения своей армии и победы Японии. Они боялись, что координируя свои усилия и создавая общеземские отряды, земство превратится в политическую силу, структуру, альтернативную правительству и более эффективную, чем правительство.
В апреле-мае 1904 года, после личной встречи с императором Николаем, Львову удается отправить на Дальний Восток 8 земских врачебно-продовольственных отрядов, в том числе и два — из его родной Тульской губернии. Сам он приехал в Харбин в качестве главноуполномоченного земства. Впрочем, его полномочия были весьма эфемерны: в любой момент каждое его решение могло быть пересмотрено или отменено властями. Прибыв в Китай, на севере которого, в Маньчжурии, и разворачивались основные боевые действия, Львов и приехавшие с ним врачи, фельдшеры, медсестры с огромной энергией и рвением, в тяжелейших бытовых условиях, приступили к созданию полевых лазаретов и тыловых госпиталей. Создавались земскими отрядами также и полевые кухни, обеспечивавшие бойцов едой.
Так возникла всероссийская известность Львова. Георгия Евгеньевича, лично работавшего наравне с другими земцами в полевых условиях, спавшего порой на полу вагона, преодолевавшего естественное на первых порах недоверие военных чинов, в России чествовали как настоящего героя, подвижника.
Прощаясь с общеземской организацией, главнокомандующий армией Н.П. Линевич сказал: «Приехав сюда, вы увидели в земских лазаретах большое число больных и раненых и видели рядом хорошо обставленные лазареты военно-санитарного ведомства почти пустыми. Я хочу отметить, чем это обусловливалось. В военно-санитарных лазаретах солдат всегда чувствовал себя только солдатом, а в земских отрядах он чувствовал себя не только солдатом, но и сознавал себя человеком. Вот почему солдаты всегда стремились и желали быть помещенными в земские лазареты. За такого рода отношение к больным и раненым воинам прошу вас передать мою особенную благодарность всему медицинскому и служебному персоналу земских отрядов».
В 1906 году Георгий Львов становится членом Партии кадетов и избирается в Первую Государственную думу от города Тулы. Его рассматривали как одного из возможных кандидатов в «ответственное правительство», о котором вели переговоры часть окружения императора и кадетская партия. Однако, когда эти переговоры окончились неудачей и роспуском I Государственной думы, Львов, не имеющий большого интереса к партийной и парламентской политике, возвращается к общественной деятельности и земской работе.
В 1913 году Московская городская дума избирает князя Львова городским головой Москвы, но министр внутренних дел отказывается утверждать его в должности.
В июле 1914 во главе с князем Львовым создается Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам. Через год союз объединяется с Всероссийским союзом городов в единую организацию — Объединенный комитет Земского союза и Союза городов (Земгор). За короткий срок эта организация помощи фронту во время Первой мировой войны становится основной организацией, занимавшейся оборудованием госпиталей и санитарных поездов, поставками одежды и обуви для российской армии. В первые же месяцы войны земство под руководством Львова создает госпитали, рассчитанные на 150 тысяч раненных, а через некоторое время число мест достигает 200 тысяч, что в точности отвечало задачам, которые ставились государством.
240 тысяч полотнищ для солдатских палаток, 60 миллионов теплых вещей для армии, закупка в США 3 миллионов пар сапог, 1 миллиона 700 тысяч пар ботинок — всё это и сбор денег на эти задачи было работой Земгора и князя Львова. За первые четыре месяца войны было закуплено медикаментов на 1 245 780 рублей. И это было лишь начало: к началу 1917 года закупки медикаментов обходились в 1 миллион рублей ежемесячно, а на 1917 год было запланировано собрать и использовать для медицинских и гигиенических нужд более 17 миллионов 400 тысяч рублей.
Как отмечает историк Т. Полнер: «К этому времени среди учреждений Земского союза действовали уже два собственных завода в Москве, изготовлявших предметы медицинского снабжения. Один из них, завод санитарной техники с 700 рабочими, представлявшими 12 цехов, производил различных предметов оборудования на 4 миллиона рублей в год по ценам ниже рыночных на 15, 20 и даже 40 процентов. Другой завод — химико-фармацевтический, переделанный из купленного Земским союзом пивоваренного завода, начал функционировать с июля 1916 года. Постепенно расширяясь и увеличивая производство под руководством лучших профессорских и технических сил Москвы к июлю 1917 года он производил уже продуктов на 300 000 руб. в месяц».
К концу 1916-го годовой бюджет одного лишь Земского союза достиг 600 миллионов рублей и продолжал расти. В 1914 году все земства России ассигновали на военные нужды 12 миллионов рублей, а в 1915 году — 32 миллиона. Работа такой огромной машины, действующей на основе общественного энтузиазма, требовала от ее руководителя безукоризненной честности и исключительной точности в финансовых делах. Львов от имени союзов приобретал заводы и другие предприятия, как прямо работавшие на фронт, так и способные приносить средства для помощи армии. Понемногу, убедившись в чрезвычайной эффективности Земгора, государство стало выделять ему деньги, чтобы он самостоятельно решал важнейшие задачи обеспечения фронта.
При этом, с точки зрения высшей бюрократии, общественные организации, являлись добром лишь отчасти. Недоверие царского правительства к любой общественной инициативе отражалось на работе Комитета. Организации мешали под различными благовидными предлогами. Многие оптимальные решения принимались с большим опозданием или и вовсе отвергались. Огромной проблемой, которую земцы не могли решить без поддержки государства, были многочисленные беженцы из районов боевых действий, уезжавшие от войны вглубь страны, где ничего не было готово к их появлению и отдельные от властей усилия Земгора не могли решить проблему целиком. Правительство не было готово ни взять ответственность на себя, ни создать возможности для общественных организаций действовать вполне самостоятельно.
Огромное подозрение вызвало у властей готовность земства снарядить и отправить на фронт 80 тысяч землекопов и плотников, которые под руководством квалифицированных инженеров и техников строили бы укрепления, рыли окопы и траншеи.
На собрании земских уполномоченных 12-14 марта 1916 года князь Львов говорил: «Мы пережили за полгода, что не виделись с вами, много огорчений во всех областях нашей деятельности. Это было тяжелое полугодие решительного натиска власти на общественность. Они наносили свои удары в забвении великого дела победы и нравственного долга перед родиной. Напомню вам наиболее крупные из них. Отказ в приеме избранной вами депутации, поход на союзы по поводу отчетности, отнятие дела попечения о беженцах, запрещение созыва нашего собрания. Не буду останавливаться на бесконечном ряде более мелких. Все, кто работают, знают, что мелкие толчки и уколы создают атмосферу работы, и атмосфера, созданная ими для нас, господа, для нашей работы, не может быть названа иначе, как удушливой.
Теперь мы должны сказать — факт разрушения внутреннего единства страны налицо. Власть не обновлена, постоянно сменяющиеся новые люди у власти не изменили ее в сущности. Напротив, они последовательно друг за другом только понижали ее достоинство. Отечество, действительно, в опасности. Мы не занимаемся политической борьбой. Наша политика творится самым фактом нашей работы, имеющей государственное значение. Политику и политическую борьбу ведут против нас те, кто не занят делом спасения родины, а спасением своих личных позиций.
Слава Богу, господа, отпадение от общей народной жизни, от общих народных стремлений, правительственной власти не мешает небывалому единодушию всех истинных сынов России. В полном единении с армией и с народными представителями мы должны помнить, что и наша работа — есть государственная работа. Не потому, что мы делаем дело правительственной власти и ее учреждений, а потому, что мы выковываем в этой работе единство общественных сил и государственное могущество».
Общественный деятель М.В. Челноков, сподвижник Львова, в сердцах говорил в одной из правительственных комиссий: «Теперь вы нас зовете, просите помочь, охотно отпускаете средства. Пройдет немного времени, и вы начнете уже бороться и мешать нам. А окончится тем, что вы всегда делаете с общественными организациями, вам неугодными, — вы будете стремиться предать их суду. Почти все эти стадии уже прошли — осталась только последняя».
Запланированный на 9 декабря 1916 года съезд Земского и Городского союзов был запрещен правительством. Придирки и запреты власти толкали даже весьма умеренного Львова, мало интересовавшегося собственно политикой, к мнению о необходимости смены политического строя для победы в войне.
2 марта 1917 года, после отречения Николая II, временным комитетом Государственной Думы князь Львов был назначен министром-председателем и министром внутренних дел первого Временного правительства. Именно как блестящего менеджера, неподкупного и эффективного организатора сложнейшей работы, со всероссийской известностью, его выдвинули на пост главы правительства, по сути — главы новой России.
Однако князь не был готов к интригам между различными партиями в Правительстве и Советами. Он был настроен заниматься хозяйством и организацией полноценного снабжения фронта, отдавая вопрос будущего государственного устройства Учредительному собранию, выборы которого готовились. Но слишком многим силам в политической борьбе того времени национальное объединение для победного завершения мировой войны не было по-настоящему интересно, они боролись за власть в России и потому внимание главы правительства постоянно отвлекалось на вопросы этой внутриполитической борьбы.
3-5 июля в Петрограде произошли так называемые «Июльские волнения», проходившие при активном участии большевиков и анархистов. Многие историки рассматривают эти события как первую попытку большевистского переворота.
Столкнувшись с вооруженными мятежниками на улицах, правительство Львова применило силу. Погибло 40 человек (24 со стороны Временного правительства и 16 восставших), ранено было около 770. Это стало еще одной, едва ли не последней каплей, переполнившей чашу терпения министра-председателя. 7 июля в 2 часа дня Георгий Евгеньевич связался по телефону с председателем Государственной Думы Михаилом Владимирович Родзянко и сообщил о своей отставке:
«Я утром сего дня на заседании Временного Правительства заявил, что ухожу, т.к. по долгу совести и той присяги, которую принимал, вступая в Правительство, я не могу согласиться с той программой, которую новое Правительство должно проводить <…> Я сделал все, что мог: уступки, задержки, торговля, но уж когда прямо потребовали социалистических пунктов, я счел своим долгом уйти. Нельзя работать, т.к. много лжи.»
Уйдя в отставку, князь Львов удалился от политики. После Октября был арестован, три месяца провел в тюрьме, откуда смог выбраться почти чудом. В дальнейшем, уже эмигрировав, Георгий Евгеньевич занимался все последние годы своей жизни тем, что лучше всего умел: организацией общественной работы — сначала для снабжения Белой Армии, затем для объединения и взаимной поддержки российских эмигрантов. Его довольно раннюю, в 63 года, смерть связывали с перенапряжением от огромных объемов работы, которые привык выполнять Львов в течении всей своей жизни.
Изучая жизнь и судьбу первого главы Временного правительства России, мы можем убедиться, что драматический разрыв между государством и обществом, отчуждение и непонимание, недоверие властей к выдающимся общественным деятелям, запоздание с их приходом на ответственные посты уже сыграли роковую роль в истории страны век назад. Сегодня мы повторяем многие из уже единожды совершенных ошибок.
Smart Power Journal публикует текст речи Георгия Евгеньевича Львова, которую он планировал произнести на съезде Земского и Городского союзов 9 декабря 1916 года.
Мы не виделись с вами девять месяцев. Со времени последнего собрания нашего 12 марта изменились соотношения государств, изменились соотношения воюющих народов, произошли громадные изменения в их духовной жизни, изменились отдаленные и близкие исторические горизонты; не изменилось только наше правительство. Его война с общественными силами, сперва затаенная, затем открытая, ведется им вне всякого соответствия с мировыми событиями и вне зависимости от участия нашего государства. Пусть потом несчастия затопят нашу родину, пусть великая Россия станет данницею немцев, лишь бы им сохранить свое личное, старое благополучие. 15 месяцев назад нас не допустили сказать монарху искреннего слова предостережения о надвигавшейся тогда грозной опасности гибельного разрушения того внутреннего единства, которое было провозглашено в самом начале войны с высоты престола как единственный верный залог победы. Им было страшно слово правды, которое мы бережно, осторожно несли из глубины народного сердца к престолу. Им было страшно соприкосновение царя с народом. Они испугались нас, поглощенных высокопатриотической работой на спасение родины, до такой степени, что запретили нам собираться и обдумывать наше патриотическое дело. Под видом забот о твердости царской власти они разрушают самые ее основы. Все силы власти своей они направили на устранение общественных сил от великого и сложного дела организации страны для победы, не выполняя сами самых важных и прямых обязанностей в этой области. Путем разрушения народного единства и сеяния розни они неустанно готовят почву для позорного мира; и вот уже не в предчувствии грозной опасности, а в состоявшемся полном разрыве идеала русского народа с действительной жизнью мы должны теперь сказать им: «Вы злейшие враги России и престола; вы привели нас к пропасти, которая развернулась перед Русским царством». Господа, то, что мы хотели 15 месяцев тому назад с глаза на глаз сказать вождю русского народа, теперь говорит в один голос громко вся Россия. Поистине нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано. То, что мы говорили в ту пору шепотом, на ухо, стало теперь общим криком всего народа и перешло уже на улицу.
Но нужно ли теперь нам повторять то, что кричат на улицах? Нужно ли оценивать то, что уже оценено всеми? Нужно ли нам называть имена тайных волхвов и кудесников нашего государственного управления? Довольно... Каждому уже отмерено мерою народного суда по достоинству. Едва ли правильно останавливаться на чувствах негодования, презрения, ненависти. Не эти чувства укажут нам путь спасения. Оставим презренное и ненавистное. Не будем растравлять ран души народной! Общее положение нашего отечества сознано теперь всеми. Отечество в опасности. От Государственного совета и Государственной думы до последней землянки все чувствуют это одинаково. Всех охватила одна великая тревога за отечество. Высокое, святое чувство за родину-мать объединило всех, и в нем надо искать спасения.
Что же нам делать! Отдадим себе отчет в нашем собственном положении, в наших силах и в нашем долге перед родиной в смертельный час ее бытия. Оглянемся назад на пройденный нами путь, взглянем на нашу путеводную звезду. Не для борьбы с правительством позвали нас к государственным делам, и надо быть справедливыми, господа, к самим себе. Русская общественность не потерялась перед неожиданностью поставленных перед нею задач, не растерялась и перед растерянностью и бессильем власти. Я не собираюсь излагать перед вами историю роста нашей общественной, государственной работы от первого робкого миллиона до миллиарда рублей, покрывшего сложной сетью общественных организаций все фронты и всю внутреннюю Россию. Вы лично прошли этот тяжелый путь государственного труда под непрестанным обстрелом враждебной к нашей работе власти. Я хочу только указать вам на тот факт, что по мере роста участия народных сил в деле спасения родины росла и враждебность к общественным силам власти. Мы исполняли наш долг; все, что не одолевал сделать старый аппарат государственной власти, делали мы, общественные силы. Но в этом, все возрастающем росте горячей общественной работы на мировом пожаре, в этой организованной общественности власть видела и видит не радостное спасительное явление, а личную себе гибель, гибель старому строю управления. Как будто общественная работа, неразрывно связанная с подвигами армии на спасение родины, участи армии и о путях к победе. Они ведут борьбу за власть в своих руках, а мы — за целость, величие и честь России. Страна совершенно равнодушна к борьбе за власть и к происходящим личным переменам. Она давно утратила веру в возможность восстановления нарушенного правительством величавого образа душевной цельности и согласия жизни государственной переменой лиц. Страна жаждет полного обновления и перемены самого духа власти и приемов управления.
Куда же ведет нас наша путевая звезда, наш долг, долг истинных сынов родины? Когда историческая судьба призывает весь народ к государственной работе, а власть стала совершенно чуждой интересам народа, тогда ответственность за судьбу родины должен принять на себя сам народ. В такие роковые минуты нечего искать, на кого возложить ответственность, а надо принимать ее на самих себя. К ответственности призывается сама душа народа.
Удары судьбы всегда собирали народную душу, и она, только она одна и никто другой выводили всегда страну из опасности. Для спасения отечества требуется совершение национального подвига. И какое же может быть сомнение в том, что народ совершит его? Для здорового государства нет безвыходных положений. Нужно только соответственное напряжение энергии, ума, воли и любви к родине. Когда сознание опасности проникает в душу народную, охватывает всех и каждого, тогда выход из опасности находится.
Разве мы задумывались в момент объявления войны, когда немцы двинулись на нашу землю? Всем было ясно, что нужно делать; и что было нужно, было сделано, было достигнуто великое единение сил, и немцы остановлены. А после великого отступления от Карпат к болотам Полесья разве не было сделано то, что казалось совершенно невозможным? Разве армия не обеспечена теперь снарядами? Так повелевает совесть поступить и теперь, когда мы переживаем великое падение власти. Мы уже пережили ту грозу, которую мы с таким волнением и трепетом ожидали 15 месяцев тому назад, грозу отпадения власти от жизни народной. Власть уже отделилась от жизни страны, она не стоит во главе победного духа народного. Народ ведет войну, напрягая свои силы без руководства власти. Власть бездействует, ее механизм не работает, она вся поглощена борьбой с народом. Старая государственная язва розни власти с обществом покрыла собой, как проказой, всю страну, не пощадив и чертогов царских, а страна и молит об исцелении и страдает. Разве не сознаем мы, что над нами сбываются слова Евангелия: «Царство, разделившееся в самом себе, опустеет»? Разве не чувствуем мы, что великое царство наше разделилось само в себе, что разделение это проходит снизу доверху и дошло до самого сердца, до самого источника власти? В такие минуты, господа, нужны прежде всего самообладание и спокойствие. Нужна вера в силы России и мудрость народа. Нужна ясная цель и определенная воля к ней. Мы взывали к власти, мы указывали на пропасть, к которой они ведут царство и царя. Теперь, на самом краю пропасти, когда, может быть, осталось несколько мгновений для спасения, нам остается только воззвать к самому народу, к Государственной думе, законно представляющей весь народ русский, и мы взываем к ней. Душа народная скорбит смертельно и тоскует, как в смертных муках. Прислушайтесь к ним, поймите их, не расходитесь и найдите, не останавливаясь ни перед чем, пути спасения родины! Будем все на страже тяжко раненного властью нашего дорогого отечества и спасем его! Ибо никто уже спасти его не может, кроме самого народа. Только высокий подъем духа народного, только национальный подвиг могут спасти наше погибающее отечество. Вдохнем же в него новые силы, подымем его на высоту духа, перед которой не устоят никакие препятствия, откуда бы они ни шли, на нашем последнем пути к конечной цели нашей, к победе над врагом и к спасению целости, величия и чести родины!
Оставьте дальнейшие попытки наладить совместную работу с настоящей властью! — они обречены на неуспех, они только отдаляют нас от цели. Не предавайтесь иллюзиям! Отвернитесь от призраков! Власти нет, ибо в действительности правительство не имеет ее и не руководит страной. Безответственное не только перед страной и думой, но и перед самим монархом, оно преступно стремится возложить на него всю ответственность за управление, подвергая тем страну угрозе государственного переворота. Им нужен ответственный монарх, за которым они прячутся, — стране нужен монарх, охраняемый ответственным перед страной и думой правительством. И да сбудутся слова Писания: «Камень, который отвергли строители, тот самый сделался главой угла!»
При подготовке материала использована книга Т. Полнера «Жизненный путь князя Георгия Евгеньевича Львова». М.: Русский путь, 2001.
Иллюстрация: Фонд Русское либеральное наследие
Доктор исторических наук Г. ИОФФЕ.
Не сильные - лучшие, а честные.
Честь и достоинство сильнее всего.
Ф. Достоевский
Князь Георгий Евгеньевич Львов (1861-1925).
Предками князей Львовых были князья ярославские - святые Федор, Давид и Константин. Они изображены на иконе XVII века.
Братья Львовы: Владимир (слева), Сергей (в центре) и Георгий.
Оптина пустынь. Именно сюда, в этот дом, где находилась келья старца Амвросия, в трудные минуты жизни приезжал Г. Е. Львов. Рисунок сделан Е. П. Писаревой в 1917 году по просьбе Георгия Евгеньевича.
На картине В. Д. Поленова "Бабушкин сад" изображен особняк Юрьевой на Арбате, где жила семья Львовых.
В Мариинском дворце заседает Временное правительство.
В эмиграции. Князь Львов в Париже в период работы над книгой "Мои воспоминания".
Князь Георгий Евгеньевич Львов - один из известнейших либеральных деятелей конца XIX - начала XX века. В 1917 году - премьер-министр Временного правительства. Но Львов не раз говорил, что никогда не думал "сделаться министром". "Меня сделали, - вспоминал он впоследствии. - Разве я хотел этого?"
Судьба, однако, распорядилась именно так, словно желая испытать в этой роли человека высоких душевных качеств: большой скромности, честности, самоотверженности, даже смирения.
Г. Е. Львову выпала нелегкая доля жить в эпоху революционных перемен, вот почему так интересно посмотреть на эту личность из нашего времени, по-своему революционного.
РЮРИКОВИЧ
Родословная князя Георгия Евгеньевича Львова уходит к глубинным корням русской государственности - он рюрикович и аристократ высшей "пробы". Но от легендарного конунга Рюрика до отца Львова прошло девять веков. Семья к этому времени, по дворянским меркам, не была богатой. Георгий Львов родился в 1861 году, в год одной из величайших перемен в истории России - отмены крепостного права. Открылся путь преобразования страны из самодержавной монархии в демократическое, правовое государство. Путь предстоял нелегкий. Слишком тяжким грузом давило прошлое: отсталость от передовых стран, века бесправия народа, беззаконие и произвол властей. Как идти дальше? Мнения расходились.
Даже среди либералов (не говоря о революционерах) было немало людей, стремившихся к быстрому и полному внедрению "западной модели", конституционного, парламентарного строя. Они словно бы не понимали, что продвигаться по географической карте совсем не то, что идти или брести по грешной земле, особенно российской, по ее разбитым дорогам, убогим деревням. "Гладко было на бумаге, да забыли про овраги"! Другая часть либеральной общественности полагала, что слишком быстрые перемены в лучшем случае мало что дадут, а в худшем подорвут силы государства и общества. Поэтому нужна долгая созидательная работа во всех областях народного бытия, способная подготовить переход к новым формам жизни. "Тише едешь - дальше будешь..."
История возложила решение этого вопроса на поколение Львова. От того, как он будет решен, зависела судьба России. Сознавали ли это Львов и его сверстники? К. Ельцова, хорошо знавшая Львова еще в его молодые годы, когда он дружил с ее братом, вспоминала: "На меня как будто смотрят его глаза - узкие, пристальные и поразительные. Смотрят и слушают, и думают..."
С МУЖИКАМИ
Львов учился на юридическом факультете Московского университета. Он бывал в домах, куда приходили писатели И. Аксаков, В. Соловьев, Ф. Достоевский, Л. Толстой, историк В. Ключевский. "Западничество" и "славянофильство" сливались для Львова в нечто целостное: Россия, ее судьба, ее благо. Толстой привлекал больше других, его "толстовство" останется с ним навсегда. Он не сделался приверженцем "непротивления злу насилием", но и не отверг его как нечто иррациональное. Впоследствии известный публицист, писатель Г. Адамович заметит, что даже те, кто видел в этой толстовской идее "философский бред", терялись в попытках противопоставить ей нечто более сильное.
Из Москвы Львов часто уезжал в имение отца в Тульской губернии. Надо было "поправлять" хозяйство. Мужики привыкли видеть молодого барина - высокого, худощавого, в белой рубахе, опоясанной кожаным ремнем, не чуждавшегося никакой работы. А по осени он ходил с обозами в Москву продавать хлеб. Рюрикович "во крестьянстве", он говорил на одном языке с народом. В трактирах, где заключались торговые сделки, мог, по воспоминаниям, "усидеть по три самовара чаю". Его слушали, а он у простых людей учился труду и терпению...
По окончании учебы Львов примкнул к земскому движению - либеральной общественности, стремившейся содействовать развитию России "снизу", на местах, прокладывая дороги, заводя промышленность, обустраивая школы, больницы, приучая людей к самоуправ лению. Ленин намеревался "перевернуть" Россию. Львов хотел "поднимать" ее. Работая в судебных и земских органах Тульской губернии, он очень скоро завоевал широкую известность как человек, стремившийся к мирному, полюбовному улаживанию неизбежно возникавших конфликтов. Его великий земляк Лев Толстой, хорошо знавший всю семью Львовых, одобрял деятельность Георгия. Когда в царствование Александра III были введены должности земских начальников (чтобы усилить правительственную власть на местах), Львов, вопреки мнению многих либералов, не отказался от нее. Он помнил слова архиерея, произнесенные в Чудовом монастыре: "И самое плохое место могут скрасить честные люди".
НА СОПКАХ МАНЬЧЖУРИИ
Судьба не была благосклонна ко Львову. Скончалась любимая жена Ю. А. Бобринская. Страшную тоску одиночества он наглухо закрыл в своем сердце. Поехал в Оптину пустынь, хотел там остаться, но "старец", с которым он говорил, велел ему "пока идти в мир". А в мире была война. Шел 1904 год, Россия воевала с Японией. Либеральное, в том числе и земское, движение на глазах политизировалось. Земцы стремились создать свою общественную организацию. Львов принимал в этом участие, но политика, понимаемая как борьба партийных интересов, была ему чужда. Даже само слово "политика" он не любил: впоследствии, в период Временного правительства, это будет раздражать его коллег - П. Милюкова, А. Гучкова, А. Керенского и других - политиков и политиканов до мозга костей...
В дни, когда на далеких сопках Маньчжурии гибли русские солдаты, вопрос, вызывавший политический бум: "Кто виноват?" - режим, власть, генералы, - отходил у Львова на второй план. Если либеральные круги, их журнал "Освобождение" на чем свет стоит кляли бюрократию и самодержавие, то для него главным оставалось все, что могло помочь, облегчить, поддержать. Львов "дошел" до царя, который дал согласие на организацию земством помощи армии. В мае 1904 года в Маньчжурию выехали 360 уполномоченных от земских организаций во главе со Львовым - на позициях и в ближайшем тылу этот отряд создавал передвижные госпитали, походные кухни, эвакуационные пункты. Сотни раненых были спасены. Сам Львов, как тогда писали в послужных офицерских списках, участвовал в "походах и делах", не раз находился под огнем. Когда вернулся в Петербург, имя его было известно всей России.
Россия проиграла "малую" войну с Японией. И повторилось нечто подобное тому, что произошло после поражения тоже в "малой" - Крымской войне. Тогда причину поражения либеральная общественность увидела в крепостном праве и требовала его отмены. Теперь либеральная оппозиция связала позор России с самодержавием.
Журнал "Освобождение" (его издавал П. Струве в Швейцарии) писал: "К крику "Да здравствует Россия!" не забудем всякий раз прибавлять "свободная". А так как это слишком длинно для уличного крика, лучше всего эти три слова заменить испытанными двумя: "Долой самодержавие!".
17 октября 1905 года царь подписал Манифест, объявивший введение в России основных гражданских прав и выборов в Государственную думу, которой передавалась часть законодательной власти. Ключевые же законодательные права - формирование правительства и ответственность его не перед Думой, а перед монархом - Николай II сохранил за собой.
Казалось бы, Манифест должен был внести в общество успокоение, но, напротив, он вызвал взрыв политических страстей и яростную борьбу с бунтами, погромами и многочисленными жертвами.
Манифест провозглашал лишь принципы, на основе которых должны были разрабатываться новые законы, что требовало времени. Однако в "низах", да и в обществе в целом Манифест восприняли как отмену всех старых законов. Поэтому действия властей, сопротивлявшихся немедленному, безудержному "разлитию" свободы, одни встречали с негодованием, другие - с полным одобрением. Россия "разламывалась".
Сложившаяся ситуация определяла две возможные позиции либеральных кругов. Либо компромисс с властью на основе Манифеста 17 октября - для дальнейшего постепенного конституционного преобразования общества. Либо продолжение борьбы с властью - с целью "дожать", "добить" ее. Первая Государственная дума с кадетским большинством (Львов был избран в нее от Тульской губернии) пошла по второму пути. Она потребовала от власти полной политической амнистии, фактического земельного передела и обратилась за поддержкой к народу.
Действие равно противодействию. Николай II уже готов был видеть в Манифесте ошибку. И правительство распустило Думу. Тогда ее кадетские депутаты уехали в Выборг и выпустили воззвание с призывом не платить налоги, отказываться служить в армии. Львов не подписал Выборгское воззвание. Хотя он и был близок к партии кадетов (одно время даже состоял в ней), но оставался, в сущности, не партийным, а общественным деятелем. Его образ мысли, скорее, соответствовал идеям той небольшой группы либеральных деятелей, которая называла себя "мирнообновленцами". В одном из их обращений говорилось: "Всякие насилия, беспорядки и нарушения законов представляются нам не только преступными, но среди переживаемой смуты прямо безумными... Они не только повлекут множество жертв и бесплодных потерь, прольют кровь и создадут несказанный грех, но они повлекут обессиленную и истощенную Россию - нашу святую Родину - к окончательному разорению, и распадению, и погибели".
Но слабо, слабо звучал голос разума посреди ожесточенной схватки бойцов "двух станов": общественности и власти. Когда премьер-министр С. Витте и сменивший его П. Столыпин предложили представителям оппозиции войти в правительство, переговоры не дали результата. По чьей вине? Скорее всего, обоюдной.
ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСТВО
И все-таки революционная анархия пошла на убыль. Она была нужна только тем, кто связывал с ней свои расчеты и амбиции. В романе Б. Савинкова "То, чего не было" (1913) революционера Болотова "кольнуло" провозглашение Манифеста 17 октября. Ему стало тяжело оттого, что "скоро все может кончиться" и тогда он и его сторонники по подполью станут лишними, ненужными. Им страстно хотелось "сгущать тучи".
Но столыпинские преобразования, вероятно, могли бы рассеять тучи над Россией. Аграрные реформы должны были изменить систему землевладения и лишить революционную пропаганду крестьянской почвы. Частью этих реформ стала переселенческая политика: масса крестьян переезжала из Западной и Средней России на свободные земли Сибири и Дальнего Востока. Земские организации и сам Львов активно включились в это дело. Столыпин хорошо знал и уважал Львова, оказывал ему широкую поддержку.
Еще в Государственной думе Львов возглавил врачебно-продовольственный комитет с широкими благотворительными целями: создавались пекарни, столовые, санитарные пункты для голодающих, погорельцев и малоимущих. Деньги давало правительство, а "под известность и авторитет" Львова - российские и зарубежные банки, страховые общества, кредитные учреждения. В 1908 году князь Львов включился в оказание помощи переселенцам.
В Сибирь и на Дальний Восток выехали 140 уполномоченных от земских организаций, среди них был и Львов. Понимая огромное значение Сибири и Дальнего Востока для развития России и роль переселенцев, он, обосновавшись в Иркутске, предпринял широкие исследования состояния земель с точки зрения хлебопашества и другой экономической деятельности. Десятки людей посещали Львова и по его заданиям изучали пути сообщения для продвижения переселенцев, возможности закрепления их в определенных местах и доставки им всего необходимого.
Вернувшись в Центральную Россию, Львов опубликовал результаты своей работы в книге "Приамурье". В ней много горького и тяжелого, картины трудностей, бед и страданий переселенцев потрясали. "Сколько горьких слез, несчастных семей! - писал Львов. - Нескоро станут на ноги разбитые тайгой волны переселенцев. Многие вымрут, многие убегут, вернутся в Россию, обесславят край рассказами о своих бедствиях".
Чтобы более углубленно изучить переселенческое дело, Львов в 1909 году выехал в Соединенные Штаты и Канаду. Особенно его интересовало устройство переселившихся туда русских духоборов. Америка, особенно Нью-Йорк, произвели на Львова сильное впечатление. "Рабочая страна, - писал он, - она чтит работу, умеет работать. Только такой культ организованной работы на широком и глубоком фундаменте политической жизни мог создать в короткое время такие громадные богатства". Но почитание Америки - этой "образцовой школы труда" - не помешало ему увидеть оборотную сторону американизма. Он заметил, что духовные интересы американцев, "по-видимому, скрыты в железных сундуках банков". "И на меня, - писал он, - попавшего в Нью-Йорк из патриархальной Москвы, именно это отсутствие проявления духовной, внутренней жизни действовало удручающим образом".
ЗЕМГОР
Многие государственные деятели предупреждали: в том состоянии, в котором находится Россия, ей следует избегать втягивания в новые военные конфликты. Не удалось: слишком тугим оказался узел международных связей и противоречий. Летом 1914 года Россия вступила в Первую мировую войну.
В Москве создан "Всероссийский земский союз помощи больным и раненым военным" (ВЗС) - его возглавил Львов. Через год этот союз объединился со Всероссийским союзом городов в единую организацию - ЗЕМГОР. Его главой единодушно избрали Львова. ЗЕМГОР "ворочал" огромными средствами, и, как почти всегда бывает, к чистому делу прилипали нечестные, а то и просто воровские руки. Вместе с тем растущая роль ЗЕМГОРА вызывала у некоторых лидеров либеральной оппозиции желание политизировать его деятельность, использовать как средство давления на власть. Все это настораживало правительство, и власти начинают "теснить" деятельность ЗЕМГОРА. Правые круги вообще требовали закрыть "общественные организации", скатывающиеся, по их мнению, на революционный путь. Но на одной из записок такого рода Николай II наложил резолюцию: "Во время войны трогать общественные организации нельзя".
Львов борется и с коррумпированностью, и с политизацией ЗЕМГОРА, но рутина и косность бюрократии непробиваемы. На съезде земских деятелей в сентябре 1915 года он заявил: "Столь желанное всей стране мощное сочетание правительственной деятельности с общественностью не состоялось". Стране "нужен монарх, охраняемый ответственным перед страной и Думой правительством".
Конечно, это говорило о "полевении" Львова. Уже после революции некоторые историки, основываясь главным образом на рассказах А. Гучкова, разыскивали "следы" участия Львова в конспиративном заговоре с целью устранить Николая II. Но никаких доказательств тому не нашлось. Львов был монархистом и твердым противником радикальных государственных перемен. Тем не менее уже в 1916 году имя Львова стало фигурировать во многих списках членов "ответственного министерства" или "министерства доверия", которое должно было заменить существующее "правительство бюрократов". Эти списки возникали в кругах либеральной оппозиции, которая не останавливалась перед опасностью "перемены коней на переправе", а имя Львова, "безупречного в нравственном отношении человека", более всего нужно было как "символ" чистоты будущей власти, ее освобождения от пленения "темными силами".
ПРЕМЬЕР-МИНИСТР
Либеральная оппозиция могла торжествовать. Яростная критика правительства и "распутинская" дискредитация императорской четы раскачали "лодку" царской власти. При первом же толчке (забастовках рабочих и бунте солдат Петроградского гарнизона) она перевернулась. Поздно вечером 2 марта 1917 года (часы показывали 23 часа 40 минут) в "литерном" поезде, стоявшем на станции Псков, император Николай II сообщил делегатам Государственной думы - А. Гучкову и В. Шульгину - о своем отречении в пользу брата, великого князя Михаила Александровича. На Манифесте об отречении значилось: "Псков, 15 ч. 5 м. 2 марта 1917 г.". Час и минуты были проставлены дневным временем, когда Николай II принял решение об отречении. Это должно было подчеркнуть добровольность акта, совершенного еще до приезда делегатов.
Забрав Манифест, Гучков и Шульгин попросили Николая II подписать два указа: о назначении главы нового правительства и нового верховного главнокомандующего.
Кого же? - спросил царь.
Князя Львова, Ваше Величество, - ответил Гучков.
Ах, Львова... Хорошо - Львов... - сказал Николай. Интонация, с которой это было произнесено, свидетельствовала о психологической надломленности царя.
Указ Правительствующему Сенату о назначении Львова председателем Совета министров был датирован 2 часами дня 2 марта, то есть на час раньше времени, проставленного в отречении, - Львов, таким образом, назначался еще царствующим императором. А верховным главнокомандующим был назначен великий князь Николай Николаевич.
Существует точка зрения: истинный революционный переворот совершился в России не 2 марта, с отречением от престола Николая II, а утром 3 марта, когда великий князь Михаил Романов отказался принять престол до решения Учредительного собрания. Один из министров Временного правительства В. А. Маклаков, например, считал, что именно этот отказ привел к коренной перемене государственного режима в России. Почему так поступил Михаил? Многие считают, что у него просто не было иного выхода: приняв престол, он стал бы жертвой антимонархически настроенных "масс". Это, по меньшей мере, спорно. П. Милюков полагал, что в России нашлись бы силы, способные отстоять монархию во главе с Михаилом Романовым, - конечно, "не без пролития крови".
Утром 3 марта члены только что сформированного Временного правительства и Временного комитета Государственной думы посетили Михаила Романова в квартире на Миллионной улице, дом 12. Решался вопрос о принятии Михаилом престола. Милюков и Гучков настаивали на принятии престола. Керенский умолял великого князя отказаться. Впоследствии он вспоминал: "Великий князь потерял свое спокойствие, он явно нервничал, мучался, делал какие-то судорожные движения руками (Керенский не знал, что у Михаила было обострение язвенной болезни. - Прим. авт. )". Для всех присутствующих эта сцена становилась все более мучительной. Наконец Михаил прекратил прения, сказав, что хочет отдельно поговорить с Родзянко и Львовым. Втроем они вышли в соседнюю комнату... Нет свидетельств, о чем они там говорили. Впрочем, позиция Родзянко известна: он поддерживал Керенского. А Львов? Возможно, он пошел за большинством, исходя из общей либеральной веры в Учредительное собрание. Возможно. Этого мы не знаем. Знаем только, что, выйдя к собравшимся, Михаил, по воспоминаниям некоторых участников совещания, со слезами на глазах заявил о своем отказе от престола...
УХОД
Пока новая, демократическая Россия переживала свой "медовый месяц", пока, как казалось, все слои, все классы объединились в содружестве и ему не будет конца, князь Львов всем представлялся лучшим главой правительства (одновременно он занимал пост министра внутренних дел). Газеты называли его российским Вашингтоном.
Керенский много позже писал: "В этом глубоко религиозном человеке было что-то славянофильское и толстовское. Приказам он предпочитал убеждение и на заседаниях кабинета всегда стремился побудить нас к общему согласию. Он "слепо" верил в неизбежный триумф демократии, в способность русского народа играть созидательную роль в делах государства. И не уставал и на людях, и в частных разговорах повторять слова: "Не теряйте присутствия духа, сохраняйте веру в свободу России".
Все основные права и свободы, превратившие Россию, по признанию Ленина, в самую демократическую страну мира, были установлены Временным правительством в премьерство Львова: полная политическая амнистия, отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений, провозглашение всеобщих выборов в органы местного самоуправления, подготовка выборов в Учредительное собрание, равноправие женщин и др.
Революционные иллюзии или революционный обман? Как скоро они испаряются в душах тех, кто был ими увлечен! Война продолжалась, экономическое положение стало еще более трудным. Политическая свобода... Но что она давала миллионам солдат, крестьян, рабочих? Как высказался один из публицистов, дали народу Шекспира, позабыв, что он нуждается в сапогах. Представители правых, консервативных кругов, которые предупреждали об опасности резких политических перемен, особенно во время войны, и утверждали, что приход либеральной интеллигенции к власти лишь откроет путь крайним, экстремистским силам, оказались правы.
Уже в апреле 1917 года Временное правительство стояло перед лицом мощных атак левых сил, среди которых наращивали свое влияние большевики. В начале мая Временное правительство было переформировано. Несколько министерских постов заняли социалисты - меньшевики и эсеры. Правительство стало коалиционным - кадетско-социалистическим. Львов был сторонником коалиции, он считал, что она приблизит власть к народу, позволит лучше знать его требования. Большевики, однако, и из этого извлекли политические дивиденды. Они утверждали, что меньшевики и эсеры предали интересы "масс", пошли на сговор с буржуазией "за министерские кресла".
Летом 1917 года как реакция на растущую революционную анархию, на развал армии и распад государства обозначилась консолидация правых сил, которая в конце августа проявится корниловским движением. Над Россией все явственней вставал призрак гражданской войны. Первые ее выстрелы прозвучали в начале июля: после провала наступления на фронте большевики в Петрограде предприняли первую, но плохо организован ную попытку прийти к власти.
В 1925 году эмигрантский журнал "Современные записки" напечатал интереснейшие воспоминания активной свидетельницы русской буржуазной революции К. Ельцовой. Эти воспоминания проливают яркий свет на то, почему человек, с которым либеральная и демократическая общественность связывала столько надежд, был вынужден в отчаянии опустить руки и покинуть свой пост. К. Ельцова посетила Львова накануне его ухода в отставку, 7 июля 1917 года. Она рассказывала:
"Мы молимся о Вас Богу, чтобы он помог Вам, - сказала я. Он поднял голову и смотрел на меня своими узкими, пристальными, даже пронзительными глазами.
За это спасибо, - серьезно и просто сказал он и помолчал. - Но мы ничего не можем...
У меня сжалось сердце.
Мы - обреченные. Щепки, которые несет поток, - сказал он.
Я говорила ему о юнкерах, о готовности к борьбе.
Нет, нет, - перебил он, - разве это возможно? Начать борьбу значит начать гражданскую войну, а это значит открыть фронт. Это невозможно...
Не слушая меня и все думая, он сказал покорно своим русским, каким-то мужицким тоном: "Что же поделаешь? Революция и революция..."
ТЮРЬМА
Отставка далась Львову нелегко. Его состояние нетрудно понять. Это было состояние человека, идеалы и надежды которого рушились на глазах. Он боролся за обновленную и свободную Россию, а она все глубже погружалась в анархию, в развал. Неужели всё лишь страшная ошибка? Как и после смерти любимой жены, Львов уехал в Оптину пустынь...
В конце октября 1917 года большевики свергли Временное правительство. Министры были отправлены в Петропавловскую крепость, а вскоре ВЦИК Советов издал декрет, объявлявший "вождей кадетской партии" врагами народа, подлежащими аресту. Банда пьяных матросов и милиционеров ворвалась в Мариинскую больницу, где видные кадетские деятели А. Шингарев и Н. Кокошкин находились на излечении, и зверски убила их. Ввиду угрозы ареста, а то и физической расправы многие кадеты покидали Москву и Петроград, нелегально пробирались в Сибирь или на юг России, где консолидировались антибольшевистские силы.
Разыскивали ли большевистские власти Львова? Весьма возможно: хотя он и не состоял в кадетской партии, тем не менее был близок к ней. В эмиграции Львов писал мемуары, но не довел их до 1917 года. Однако некоторые эпизоды Львов рассказывал близким ему людям. Один из таких эпизодов - арест и пребывание в тюрьме - был записан его секретарем Т. Полнером и опубликован в журнале "Современные записки".
После прихода к власти большевиков Львов решил уехать в Сибирь, где его хорошо помнили еще по временам столыпинской переселенческой реформы. Он поселился в Тюмени, намереваясь продолжить изучение края. Но советская власть зимой 1918 года дошла и до Тюмени. В конце февраля красногвардейский отряд, состоявший из матросов и уральских рабочих, арестовал Львова. Каковы причины ареста? Этого мы не знаем. Можно лишь предполагать, что одна из причин - повышенная бдительность местного Совета: в Тобольске под арестом находились Николай II и его семья. В отряде царила анархия, а его комиссар, некий Запкус, был человеком, явно нечистым на руку. Матросы требовали, чтобы Львова доставили в Кронштадт в качестве заложника, уральцы же настаивали на том, чтобы его отправили в Екатеринбург и передали местному Совету.
Уральцы одержали верх. Львова перевели в Екатеринбург. Сперва обходились с ним строго, как с арестантом, потом караул "помягчал", стал даже приглашать "попить чайку". Заводились долгие разговоры о жизни... Львова поместили в ту же тюрьму, где позднее (в конце апреля) оказались некоторые лица из небольшого окружения семьи последнего царя, которую перевезли из Тобольска в Екатеринбург. Был здесь, в частности, князь В. Долгоруков. Тут же находился и тобольский епископ Гермоген. Судьба обоих трагична. Долгорукова расстреляли в тюрьме. Гермогена утопили в реке по пути в Тобольск. Львову чудом удалось уцелеть. Возможно, его спасло умение "подойти" к простому человеку, говорить с ним на одном языке, делить с ним трудности и невзгоды.
В тюремном дворе велись земляные работы. Львов уговорил начальника тюрьмы, бывшего столяра фортепьянной фабрики "Беккер" (кстати, его он вспоминал как "человека доброго"), "подключить" к этим работам некоторых арестантов. На заработанные деньги "артель" покупала продукты. Львов "кашеварил". Артельщикам, как они говорили, нравились "премьерские щи". Весной "наладили" огород. Так прошли три месяца. Львов находился в руках того же самого исполкома Уралоблсовета, который в июле 1918 года казнил семью отрекшегося царя. Те же имена: И. Голощекин, П. Войков, С. Чуцкаев... "Ни законов, ни границ власти этих людей над населением не существовало", - вспоминал впоследствии Львов. "Закон", которым они руководствовались, на их языке назывался "революционной совестью".
Львову предъявили обвинение "в работе на контрреволюционное сообщество, имевшее целью объединить в Сибири противников коммунистической власти". Что это за "сообщество", никто не мог сказать. Львова, а вместе с ним еще двоих арестантов (земского деятеля Лопухина и князя Голицына) выпустили до суда под подписку о невыезде. Сам Львов объяснял это так: "Мои друзья усердно хлопотали в Москве, и им удалось понудить Ленина послать телеграмму в Екатеринбург с предложением либо предъявить мне определенное обвинение, либо выпустить меня на свободу".
Однако секретарь Львова и его биограф Т. Полнер при публикации этих воспоминаний высказал сомнение в версии Львова. Он был как раз одним из тех, кто "хлопотал в Москве самым усиленным образом". По его версии, один из "большевизанствующих адвокатов", "друг Ленина" утверждал, что ему удалось уговорить Ленина отправить в Екатеринбург телеграмму, о которой упоминает Львов. Но была ли она действительно послана - Полнер не знал. Возможно, это всего лишь плод фантазии адвоката, но не исключено, что Ленин все-таки каким-то образом вмешался в "дело Львова". Телеграмма не найдена, и потому ничего определенного утверждать нельзя. Впрочем, Т. Полнер считал, что, если даже какое-то ленинское "указание" и существовало, из-за обстановки, сложившейся на Урале, местные вожди вполне могли его проигнорировать. "На местах, - пишет Т. Полнер, - правители чувствовали себя совершенно независимо и иногда демонстративно игнорировали Москву".
Так или иначе Львов оказался на свободе. Ждать "суда" он не стал, а тут же покинул Екатеринбург, то есть примерно за две недели до расстрела царской семьи в Ипатьевском доме.
В АМЕРИКЕ И ЕВРОПЕ
С большими трудностями Львову удалось пробраться в Омск. Как и многие другие города в полосе Транссибирской железной дороги, он был освобожден от большевиков восставшим Чехословацким корпусом, который должен был эвакуироваться на Запад через Владивосток. В Омске образовалось Временное Сибирское Правительство во главе с П. Вологодским, который и поручил Львову выехать в США для встречи с президентом В. Вильсоном и другими государственными деятелями. Цель ее - помощь антибольшевистским силам в России. Только в начале октября Львову и его спутникам удалось добраться до Америки.
12 октября 1918 года Львов писал Ч. Крэйну, близкому к президенту Вильсону: "Главное, что я хотел сказать вам, - для счастья России необходимо возможно скорое планомерное объединение союзников и оружия в борьбе их против немцев, одетых в большевистское платье. Пока в этом отношении будут колебания и сомнения, молодые ростки новой русской жизни будут не в силах бороться с ядом большевизма..." Президент Вильсон встретил "русского Вашингтона" весьма приветливо, но о конкретной широкой помощи не сказал ничего. Такую же позицию заняли и главы бывших европейских союзников России. В ноябре 1918 года мировая война закончилась: Германия потерпела поражение, и Антанта явно не желала продолжать дорогостоящие военные операции, теперь уже на территории России. К тому же обстановка там оказалась неясной и запутанной: среди антибольшевистских сил царил разброд. Неясно было, на кого из них делать ставку.
Летом 1925 года в одном письме из Парижа В. Маклаков писал: "Скажу тебе прямо, что когда мне приходится об этом говорить, я утверждаю всегда, что никаких интервенций, в сущности, не было; в худшем случае я уступаю, что не было мало-мальски серьезных интервенций, и говорю, что мы боролись своими собственными силами, без какой бы то ни было даже и денежной помощи. Страничка интервенции не делает чести ни союзникам, ни нам". Парадоксальным образом интервенция в том виде, как она в действительности осуществилась, оказалась на руку большевикам. Они умело использовали ее в пропагандистских целях, убеждая "массы", что интервенты хотят поработить Россию, вернув помещиков, буржуазию и царя.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОВЕЩАНИЕ
Тем временем в Париже началась подготовка к мирной конференции, готовой подвести итоги Первой мировой войны и определить политическое устройство послевоенной Европы. В этих условиях в декабре 1918 года в Париже российские общественные и политические деятели эпохи монархии и Временного правительства созвали так называемое Русское политическое совещание. Оно было довольно многочисленным, поэтому для руководства им и всей текущей работой совещание сформировало Русскую политическую делегацию в составе четырех человек. В нее вошли: председатель - Г. Е. Львов, члены - бывший царский министр иностранных дел С. Д. Сазанов, посол Временного правительства во Франции В. А. Маклаков, бывший глава Временного правительства Северной области (в Архангельске) Н. В. Чайковский. Несколько позднее указом Колчака в "делегацию" был включен бывший управляющий военным министерством Временного правительства Б. В. Савинков.
Русское политическое совещание намеревалось отстаивать российские интересы на мирной конференции. Но это предполагало, прежде всего, четкую ясность: кого представляет его "делегация"? Россия была расколота как государство. В ней шла гражданская война между "красными" и "белыми", а в лагере "белых" не существовало единства. Поэтому совещание добивалось от бывших союзников России признания сформированного в Омске правительства Колчака как Всероссийского.
Увы, выполнить свою задачу Русское политическое совещание не смогло. Армии Колчака откатывались в глубь Сибири. Гражданская война в России шла к концу. В Крыму в 1920-е годы еще сражался генерал П. Врангель, но было ясно, что уход "белых" из Крыма - дело времени. Так и произошло.
В эмиграции много спорили о причинах революции, победы большевиков, поражения "белых" в Гражданской войне. Предлагались разные объяснения. Львов не принимал в этих спорах участия. Он совершенно отошел от политики. Жил уединенно на рю Карно в Булони. Неохотно вспоминал о прошлом, близким людям говорил, что "придет время - расскажет". Он знал, что эмиграция его не жаловала - ни левая, ни правая. Некоторые бывшие коллеги во Временном правительстве готовы были возложить на него вину за провал "либерального эксперимента". Милюков считал, что назначение Львова председателем Совета министров вообще было ошибкой: Львов оказался слишком мягким человеком ("шляпой" - не очень учтиво выразился Милюков). Необходим был на этом посту человек более сильного и твердого характера. Эмигранты правых взглядов вообще считали его чуть ли не главным революционером.
К. Ельцова вспоминала, что, когда однажды разговор коснулся этой темы, он сказал: "Ну да, конечно. Ведь это я сделал революцию, я убил государя, и всех... Все я..."
Искать и найти "виновного" - старая российская традиция.
Летом Львов уходил бродить по Франции "с котомкой за плечами, иногда в обуви, похожей на лапти". "Глубокая, непрестанная, ноющая тоска по России пожирала его. О ней он не говорил никогда..." Бывало, не сдерживал раздражения, услышав что-нибудь недоброе о России: "Ну еще бы - в России! Ведь это только у нас все было плохо. Все за границу ездили учиться культуре... Я всегда говорил, что это ерунда".
Однажды он лег отдохнуть и "заснул навсегда после всей своей трудовой жизни". Было это 6 марта 1925 года.
Замечательный исторический романист М. Алданов посвятил памяти Львова статью. Он писал, что нашлись люди, обвинявшие Львова даже после смерти в "темных денежных делах". "Да, - отвечал Алданов, - через руки Львова, в свое время отказавшегося от личного состояния, прошли еще до революции сотни миллионов. После его кончины оказалось, что похоронить как следует бывшего главу правительства не на что".
К. Ельцова: "Кончились страшные воспоминания, боль совершившегося и тоска по родине. Узнал ли он теперь неведомые пути своей Родины и истинное ее будущее в своем Отечестве небесном?"
ЛЬВОВ ГЕОРГИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ
(род. в 1861 г. – ум. в 1925 г.)
Один из лидеров кадетской партии в России и Февральской революции 1917 г., первый премьер-министр Временного правительства революционной России.
Имя первого премьер-министра революционного демократического Временного правительства России Георгия Львова сегодня известно только специалистам. Головокружительная политическая карьера 55-летнего князя Львова, происходящего из рода Рюриковичей, закончилась бесславным забвением. Уже через год после его отставки мало кто вспоминал о «всероссийском революционном князе-правителе».
Георгий Евгеньевич Львов родился 21 октября 1861 года в Дрездене, куда обедневшая княжеская семья Львовых уехала после продажи имения. В Россию Львовы смогли вернуться лишь через несколько лет, когда получили наследство – имение в Тульской губернии. В 1886 году Георгий Львов закончил юридический факультет Московского университета и был назначен членом Епифанского присутствия по крестьянским делам, позже он служил земским начальником, был членом губернского присутствия в Туле, избирался гласным Тульской земской управы, а в 1900 году стал ее председателем. В 1890-е годы и в начале XX века князь Львов – типичный русский либеральный помещик и капиталистический предприниматель. В его мировоззрении причудливым образом сочеталось славянофильство и западничество, масонство и толстовство, и в то же время он считался в обществе «человеком с безупречной репутацией».
Политическая карьера князя-либерала началась в 1904 году, когда в разгар Русско-японской войны он отправился на Маньчжурский фронт во главе земских медико-продовольственных отрядов в качестве главноуполномоченного земских управ. Львов не только организует питание и медицинскую помощь для солдат, но и лично участвует в сражениях. В знак протеста против бюрократии и войны он публично отказался от дарованной ему царем медали «За Маньчжурию». Сохраняя независимость, Львов поддерживал тесные связи с лидерами либерального движения, вступил в «Союз освобождения» и в партию кадетов, занимался объединением земств в единую общероссийскую организацию.
После Манифеста 17 октября 1905 года премьер-министр Витте предложил Львову пост министра земледелия. С аналогичным предложением обращался к нему и новый премьер – Столыпин. Но Львов выдвинул условия своего сотрудничества – созыв Учредительного собрания, политическая амнистия, отмена смертной казни, предоставление оппозиции половины министерских портфелей. Для властей это было неприемлемо.
В Первую Государственную думу 1905 года Львов был избран от Тульской губернии как представитель блока местных кадетов и октябристов. В Думе он возглавлял Продовольственную комиссию. Выступал с осуждением революционного террора. После роспуска Первой Государственной думы Львов принял участие в революционном совете в Выборге, но отказался подписывать воззвание с призывами к гражданскому неповиновению. В 1906 году он не прошел во Вторую Государственную думу и с головой окунулся в земскую работу. В Москве Львов избирается гласным городской думы, побеждает на выборах городского головы, но его кандидатуру не утвердил министр внутренних дел. Вскоре Георгий Евгеньевич становится главноуполномоченным Всероссийского земского союза помощи больным и раненым солдатам и офицерам, лидером Всероссийского союза городов, лидером союза земств и городов – Земгора.
Совсем недавно появились сведения о том, что Львов принадлежал к масонской ложе «Великий восток народов России». В 1907 году он вступает в ложу «Малая Медведица». Благодаря своему «масонству» Львов наладил связи с «триумвиратом»: Керенский – Терещенко – Некрасов. Именно триумвират и поддержка Гучкова обеспечили Львову пост премьера в революционном правительстве. Уже в 1916 году он рассматривался масонами как ключевая фигура в политической жизни, а императрица требовала от мужа «…выслать Львова в Сибирь».
В первые дни Февральской революции 1917 года кандидатура Львова была предложена думским комитетом на пост революционного премьера и согласована с руководителями исполкома Петроградского Совета, а 2 марта 1917-го был издан последний царский указ о назначении Львова председателем Совета министров. Георгий Евгеньевич стал премьер-министром и одновременно министром внутренних дел именем революции и волеизъявлением государя-императора.
Такой выбор в дни всеобщего хаоса объяснялся умением Львова идти на компромиссы, отсутствием амбициозности и диктаторских замашек. Но в кризисной ситуации он оказался политически бессильным, неуверенным, безынициативным. Правительству Львова не удалось предложить действенных мер по борьбе с экономическим кризисом и анархией. «Князь был уклончив и осторожен: он реагировал на события в мягких, расплывчатых формах и отделывался общими фразами», удивлял «устало-пришибленным видом», «был воплощением пассивности», – сетовали современники. Своим заместителем на время отлучек из Петрограда Львов оставлял министра юстиции Керенского, влияние которого на него было чрезвычайно велико.
Временное правительство под председательством Львова утвердило ряд важнейших актов, касающихся гражданских и политических прав населения: указы о всеобщей политической амнистии и отмене смертной казни, отмена всех сословных, национальных, религиозных ограничений; оно выпустило «Воззвание о земле», в котором признавалась необходимость срочной подготовки земельной реформы. Львов выступил с предложением включить в состав правительства меньшевиков и эсеров.
Уже в мае 1917-го Георгий Евгеньевич был готов подать в отставку, выйти из Временного правительства. В начале июля 1917-го большевики спровоцировали массовые вооруженные выступления в Петрограде. Львов впал «…в состояние ужасной депрессии. Он лишь ожидал моего приезда, чтобы выйти из правительства», – вспоминал Керенский. 7 июля 1917-го Львов подал в отставку, ссылаясь на несогласие с декларацией министров-социалистов, которые предлагали до созыва Учредительного собрания объявить Россию республикой, распустить Думу и Государственный совет, принять эсеровские земельные законопроекты, провести предложения социалистов по рабочему вопросу и госрегулированию промышленности. Львов бросил «служение России» в критический момент, когда партия Ленина уже «показала свои зубы», проведя 3–4 июля вооруженные манифестации в столице под лозунгом «Долой Временное правительство!»
Львов был убежден, что для того чтобы спасти положение, надо разогнать Советы и применить силу. Но сам князь не хотел, да и не умел этого. Он считал, что Керенский сможет «умиротворить Россию». Но Керенский, как и Львов, полагал, что революция должна быть «бескровной». Выйдя в отставку, Георгий Евгеньевич отправился на богомолье в Оптину пустынь, а после Октябрьского переворота отпустил бороду и под чужим именем уехал в Сибирь и поселился в Тюмени.
28 февраля 1918 года Львов был арестован чекистами и доставлен в Екатеринбург. Его заключили в тюрьму поблизости от того места, где под домашним арестом содержался Николай II и его семья. Однако, в отличие от царя, Львову удалось бежать в расположение белогвардейских войск. В октябре 1918 года как представитель белого Сибирского правительства и адмирала Колчака Львов отправился в США, рассчитывая добиться помощи оружием и деньгами для «белого дела». Однако переговоры не увенчались успехом. В конце 1918 года, уже в Париже, Львов создал «Русское политическое совещание», объединившее бывших послов бывшего Временного правительства.
В эмиграции Георгий Евгеньевич возглавлял «Российский земско-городской комитет» и вел очень скромный образ жизни. Летом он бродил по французским деревням, нанимался работать на фермы, шил из кожи бумажники и портфели. А незадолго до смерти взял в аренду небольшой участок земли с яблоневым садом и превратился в обычного французского крестьянина.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.КОРШ Федор Евгеньевич 22.4(4.5).1843 – 16.2(1.3).1915Филолог, академик Петербургской академии наук (1900). Профессор классической филологии Московского и Новороссийского университетов. Преподавал античную словесность в Московском университете (с 1869) и персидскую филологию в
ЛАНСЕРЕ Евгений Евгеньевич 23.8(4.9).1875 – 13.9.1946Живописец, график, театральный художник. Член объединения «Мир искусства». Сотрудничал в журналах «Мир искусства», «Золотое руно», «Аполлон», «Зритель», «Жупел», «Адская почта», оформлял альманах «Факелы». Иллюстрации к книгам
НЕЛЬДИХЕН Сергей Евгеньевич наст. фам. Ауслендер;1891–1942Поэт. Член 3-го «Цеха поэтов». Публикации в альманахе М. Кузмина «Абраксас» (1922–1923). Стихотворные сборники «Ось» (Пг., 1919), «Органное многоголосье: 1. Праздник (Поэма-роман. Ч. 1). 2. Треть года (Стихи)» (Пг., 1922), «Праздник
ТАММ Игорь Евгеньевич (1895–1971)
ЖАБОТИНСКИЙ ВЛАДИМИР ЕВГЕНЬЕВИЧ Настоящее имя – Зеев Вольф Ионов(род. в 1880 г. – ум. в 1940 г.) Писатель, журналист, переводчик, видный деятель сионистского движения. Свободно владел русским, французским языками, ивритом. Долгие годы имя Владимира Евгеньевича
В.Ильин Ростислав Евгеньевич АЛЕКСЕЕВ Хороша Волга… И когда лежит не шелохнется в сияющей радости полдня. И когда долгая ночь кутает реку в черное покрывало, и цветные огни бакенов, буев, импульсные отмашки и бортовые огни судов кажутся россыпями самоцветов. И когда
Глава временного правительства князь Георгий Евгеньевич Львов 1861–1925 Родился 21 октября 1861 года в Дрездене. Из старинного княжеского рода, из ярославской ветви династии Рюриковичей.В 1885 году окончил Юридический факультет Московского университета. С 1887 года Георгий
АКАДЕМИК ИГОРЬ ЕВГЕНЬЕВИЧ ТАММ Он не входил, а скорее вбегал в лабораторию - маленький, быстрый, с добрыми внимательными глазами. Здоровался со всеми, на ходу произнося: «Ну, что у вас нового, товарищи?»Это была Казань военного времени. Год 1943-й. Большинство эвакуированных
Бибиков Георгий Евгеньевич ПолковникРодился 6 апреля 1881 г. Из потомственных дворян, уроженец Владимирской губернии. Православного вероисповедания.Зачислен в пажи-кандидаты Высочайшего Двора 24 ноября 1890 г. Определен в Пажеский корпус из 1-го Кадетского корпуса 18 ноября
Леонтьев Михаил Евгеньевич Генерал-майор Генерального штабаРодился 8 ноября 1881 г. Окончил Пажеский Его Величества корпус и Николаевскую академию Генерального штаба (1908 г.).Из Пажеского корпуса выпущен 1 сентября 1900 г. корнетом в Лейб-гвардии Драгунский полк. Произведен в
ЧЕРЕМУХИН Александр Евгеньевич Александр Евгеньевич Черемухин родился в 1915 году в Кургане в семье рабочего. По национальности русский. Член КПСС с 1943 года.После окончания шести классов неполной средней школы поступил в Курганское железнодорожное училище. С 1935 года
